Соседка в крик, а чурбан жрёт да чавкает, жрёт да чавкает.

Вот с той истории и стал участковый к сельским пенсионерам весьма расположен. Потому прокашлялся, нос красный кулаком вытер, костюм форменный одёрнул и наизготовку встал: мол, готов трудиться на благо людям. Нехай с ним, с борщом, пусть хоть стынет!

Баба Яга скорбно поджала губы и поведала полиционеру, по случайности или по родовому соответствию носящему фамилию Чурбанов, горькое своё горе. Проснулась, мол, а метлы — тю-тю. И туристским духом несёт так, что аллергия разыгралась. Будь она на тысчёнку-другую лет помоложе, бросилась бы в погоню по запаху да по густому, сравняла бы охальников с землёй сыпучей, пеплом бы развеяла… Но вот незадача — ноги старые, не держат. Как ей в погоню — без метлы-то? Едва добралась до деревни на… Тут Баба Яга замялась и решила слукавить: на своих двоих, мол, доковыляла.

Участковый Чурбанов вспомнил, как, в зеркало глянув, по лесу бегал да коленки у Яги в избушке протирал. Если бы не внучка, что надоумила, как себя вести, так и остался бы чурбаном… И в помощи отказать не посмел.

Долго сказка сказывается, а мотоцикл полициянт раскочегарил в две минуты. Яга пожеманилась, но уселась в коляску. (Не бежать же ей, уставив нос по ветру, попередь мотоцикла?) Она громко высморкалась в клетчатый мужской платок, и мотоцикл покатил с ветерком вслед за густым человечьим духом.

Плохонький асфальт кончился сразу по выезду из села, под колёса легла разбитая грунтовая дорога, посыпанная для острастки гравием. Люлька с Бабой Ягой подпрыгивала на выбоинах, пыль поднималась клубами, по неудобицам цвёл иван-чай вперемешку с крапивой. Вскоре показались совхозные поля, золотые от подсолнечника.

А сладкий «человеческий дух» всё летел вдаль лёгким облачком, и конца-краю не видать было этой неспешной погоне.

Через час Ягу растрясло с непривычки, она маялась и чихала. Участковый давно уже понял, что мотоцикл не очень-то годится для ледащей пенсионерки, и ломал голову, где бы выпросить хотя бы старенький «москвич».

Вот так и доехали Баба Яга с участковым до берёзовых колок, где дорога разветвлялась и левая ветка её уходила к соседней деревне Хлестокурово. Участковый покосился на Бабу Ягу, та кивнула, и мотоцикл резво покатил к сельсовету.

В администрации села Хлестокурово было не по-деревенски пусто. Пустовал даже кособокий вахтёрский столик у лестницы на второй этаж, где под охраной таилось от народа самое высокое хлестокуровское начальство.

Участковый помог Яге преодолеть скрипучую деревянную лестницу и замер в нерешительности. Надписи на дверях гласили: «Первый заместитель С. Я. Слепых», «Зам. по АПХ Н. Я. Глухих», «Глава сельсовета А. Я. Копыто». В табличку с фамилией Копыто была воткнута бумажка с надписью красным маркером «Не беспокоить!». Участковый Чурбанов почесал то место, где иногда зарождаются у людей умные мысли, и толкнул среднюю дверь.