Свою фотографию?

Что бы ни случилось теперь и с ним, и с ВДНХ, да со всем метро, вначале он должен вернуться на свою станцию, чтобы спросить у Сухого: кто на ней. Она это, или не она. Артем прижался к снимку губами, потом снова заложил его между страницами и спрятал книгу обратно в рюкзак. На секунду ему показалось, что в его жизни что-то медленно становится на свое место. А еще через мгновение он уже спал.

Когда Артем открыл глаза и вышел из палатки на станцию, он даже не сразу сообразил, где очутился — настолько она изменилась. Целых жилищ на ней оставалось меньше десятка, остальные были сломаны или сожжены. Стены были покрыты копотью и исклеваны пулями, штукатурка с потолка осыпалась и большими кусками лежала на полу. По краям платформы текли зловещие черные ручейки, предвестники грядущего затопления. В зале почти никого не было, только рядом с одной из палаток на полу возилась с игрушками маленькая девочка. С другого края, где уходила наверх лестница нового выхода со станции, доносились приглушенные крики, и стены изредка озарялись пламенем. Кроме него мрак в зале разгоняли только две уцелевшие лампы аварийного освещения.

Автомат, который он вроде бы оставлял у изголовья раскладушки, куда-то исчез. Тщетно обыскав всю палатку, Артем смирился с тем, что ему придется идти безоружным.

Что же здесь произошло? Он хотел было расспросить игравшую девочку, но та, увидев подошедшего Артема, отчаянно разревелась, так что добиться от нее хоть чего-то было невозможно.

Оставив захлебывающуюся в рыданиях малышку за спиной, Артем осторожно прошел через арку и выглянул на пути. Первой вещью, которая приковала к себе его взгляд, были три привинченные к мраморной облицовке бронзовые буквы: «В…НХ». Вместо второй — «Д», которой не хватало для родного четырехбуквенника, виднелся лишь темный след. Через всю надпись по мрамору шла глубокая трещина.

Надо было проверить, что происходит в туннелях. Если станцию кто-то захватил, то, прежде чем вернуться назад за подмогой, Артем должен разведать обстановку, чтобы точно объяснить союзникам с юга, что за опасность им угрожает.

Сразу после входа в перегон сгущалась такая непроглядная темнота, что даже собственную руку Артем видел не дальше локтя. В глубине туннеля что-то издавало странные чавкающие звуки, и идти туда безоружным было сущим безумием. Когда они ненадолго смолкали, становилось слышно, как по полу журчит вода, обтекая его кирзовые сапоги и устремляясь назад, к ВДНХ.

Ноги дрожали и отказывались идти вперед. Тревожный голос в его голове твердил ему, что дальше идти опасно, что риск неоправданно велик, а в такой темноте ему все равно не удастся ничего разглядеть. Но другая его часть, не обращая внимания на все разумные доводы, тянула его вглубь, во тьму. И, сдавшись, он словно заведенный, делал еще один шаг вперед.