— Но почему? — сглотнув, спросил я. — Прошу тебя, скажи — зачем ты это сделал?

Он задумчиво заложил руки за спину. Это действительно был Заграбаст — не только то же самое лицо, но и те же манеры. И он точно так же насмешливо фыркнул, прежде чем ответить, будто разговор со мной был ниже его достоинства.

— Вы все равно уничтожите сами себя, — тихо сказал он. — Я всего лишь предвестник — я несу способности. Вы сами воспользуетесь ими, чтобы обречь себя на гибель. Именно так мы поступали в бесчисленных мирах — как мне… рассказывали.

— Рассказывали? Кто?

— Там чудесно, — продолжал он, словно не слыша меня. — Вам этого не понять. Мир и покой. Никаких жутких огней — вообще никакого света. Мы не используем столь чудовищных органов чувств, как глаза. Мы просто живем как одно целое, пока не приходит время исполнить наш долг. — Напасть насмешливо улыбнулся. — И сейчас этот долг на мне. Я явился сюда, оставив все, что было раньше, и обменял его на…

— Яркий свет, — сказал я. — Громкие звуки. Жар. Боль.

— Да! — ответил он.

— Это не мои кошмары, — прошептал я, поднеся руку ко лбу. — Они твои. Треск… они ведь все твои, да?

— Что за глупости ты там опять болтаешь?

Я попятился, наткнувшись на прямоугольный выступ на стене, который видел в своих кошмарах — видениях рожденного в этом мире, столь чуждом Напасти. Для его органов чувств это действительно было ужасное место.

Яркий свет в моих кошмарах исходил от обычных потолочных ламп.

Грохот и вопли? Разговоры людей и стук перемещаемой мебели.

Все это было чудовищным по сравнению с тем, где он жил раньше, — в другом, непостижимом мире, где отсутствовали столь резкие воздействия.

— Ты собирался нас покинуть? — спросил я. Напасть не отвечал.

— Напасть! После того как ты наделил нас способностями, ты собирался уйти?

— Зачем мне оставаться в этом жутком месте дольше необходимого? — пренебрежительно бросил он.

— В параллельном мире Меган, — прошептал я, — ты действительно ушел, и тьма так и не овладела эпиками. Здесь ты остался… и каким-то образом нас заразил… своей ненавистью, своим презрением. Ты превратил каждого эпика в копию самого себя, Напасть.

Меган говорила, что ее страх перед пламенем не проявлялся столь явно, пока у нее не появились сверхспособности. Мой страх перед глубиной возник, как только Напасть обратил на меня свой взгляд. Когда Напасть — кем бы он ни был — проникал кому-то в душу, он усиливал их страхи до невероятной степени.

А когда люди сталкивались с собственными страхами — с тем, что они ненавидели, — Напасть отступал. Способности исчезали, а с ними и тьма.