Мы помолчали, потом Леонид, видимо не выдержав моего взгляда, потупился и начал опускать ноги на пол. Провёл ладонью по ёжику седых волос и глухо крякнул. Я продолжал молчать.

— Тебя-то на кой принесло, — тихо пробормотал задержанный, — Не мог одних своих псов прислать? Захотелось лично поучаствовать? Насладиться унижением?

Э-эх, как его прихватило!

— Вообще-то, ты не в том положении, чтобы сравнивать сотрудников госбезопасности с псами, — сухо заметил я и выпрямил ноги, пережидая ноющую боль, — И они — не мои подчинённые: я — давным-давно в отставке.

Тут присутствовал некоторый подвох, но я не намеревался открывать все карты. Именно нас, стариков, часто выдёргивали, если предполагали, что дело касается шпионажа. С моей точки зрения, молодёжи сильно недоставало определённой подозрительности ко всем и вся. Замечательное качество доверчивость, если ты — обычный коммунар, но при работе в Конторе…Впрочем, время покажет.

— Тогда зачем? — Леонид поёжился, словно его коснулся порыв ледяного ветра.

— Повидать старого друга, — кода я летел сюда у меня ещё теплилась надежда на это. Теперь все сомнения отпали, — Кажется, его больше нет.

— Собираешься читать нотации? — кривая ухмылка перекосила гладкую физиономию, разом превратив её в ужасный оскал глубокого старика, — Будешь пытаться спасти заблудшую овцу? Вернуть в лоно коммунистической церкви потерянную душу? Тошнит от вас, чёртовы праведники!

Думаю, тошнит его вовсе не от нас, а от осознания, в какую он обратился мерзость за последние годы. А если вспомнить прошлое, то станет совсем невесело.

Во мне ещё сохранилось то сказочное ощущение свободы и крыльев за спиной, требующих немедленного полёта. Тогда мы, все трое, стояли на крыше мэрии и красное знамя трепетало, точно пламень самой души. Это был тот самый огонь, которым Данко освещал дорогу людям, выводя их из тёмной чащи. Мы обнимались, целовались и не помнилось мига слаще и торжественней. Воспоминание об этой минуте я пронёс через долгие годы испытаний, бережно согревая, когда холод разочарований подступал совсем близко и оно хранило меня в чёрные годины сокрушительных бед.

Леонид утратил тот, дальний свет и его место занял жуткий паук, напоминающий хищного осьминога.

— Ладно, извини, — Леонид помотал головой, — Надеюсь наша старая дружба не заденет твоего статуса. Пару раз видел, как тебя крутили по сетевому. Что там Ленка? Прости, не следил за твоей семьёй.

— Умерла, — почти спокойно ответил я. Боль ушла, впиталась в песок памяти, оставив едва заметные пятна мрака, — Если помнишь, она работала медиком и когда из Афганистана попёрла Чёрная смерть, отправилась в один из передвижных лазаретов под Душанбе. Басмачи сожгли всех их заживо. Тогда там было очень тяжело.