— Как быть? Ведь не успеем!

— Гиви Александрович, раненых эвакуируйте в горы, отнесите их от черты госпиталя, хоть километра на три, спрячьте.

— Кто-то может не дожить до утра.

— В ином случае погибнут все. Пошлите, хоть того же Веселкина в аул, пусть раздобудет у местных лошадь и на ней скачет в поселок. Так будет быстрей. Думаю, что местные уже и так знают, что в госпитале не все в порядке. Я пойду на водохранилище. Это все что мы можем сделать до утра.

— Да-да, действуй. Веселкина сейчас отправлю.

Это только кажется, что двенадцать километров, расстояние для тренированного человека пустяковое. Ночь, горы и ветер, вот те факторы, которые делают путь трудным и долгим. Сергей взял монотонный темп бега, двигался, подсвечивая себе трофейным фонарем. Дорога между скал, темнеющей поросли кавказских лиан и кустарника четко выделялась. Ночное светило стояло над головой. Заблудиться он точно не мог, а сил в нем было достаточно много, каждодневными тренировками успел привести свой организм в бойцовое состояние. Нужно торопиться, со времени окончания боя, прошло много времени, и может быть на аэродроме, где-то на территории той же Румынии, немецкие транспортники уже прогревают моторы, уже приняли в свое чрево усиленную роту парашютистов. Сколь много жертв случилось в ночной бойне, сколько жизней унесла по-глупому смерть?! Бойцы погибли не в атаке, не обороняя линию фронта, не жертвуя собой, их просто немощными, лежачими в кроватях, вычеркнули росчерком автоматной очереди из списков живых.

Скоро будет светать, вон видны очертания высокой бетонной дамбы, белеющей в проходе старого русла реки, от скалы до скалы. В двух местах темнеют шлюзовые ворота. Взорвать их и вода сметет все на своем пути, снесет с лица земли поселок, оставив как напоминание глупости постройки хранилища воды в этом месте одни развалины.

Огромное черное облако закрыло луну. Округу поглотила уже сереющая дымка. Прямо по дороге показался караульный домик, стоявший за колючей проволокой. Дошел!

* * *

За окном совсем рассвело. День обещает быть теплым. Бравый капитан, со шпалами в петлицах, с одинокой медалью на левой стороне груди, с любопытством смотрит на человека в линялой, латанной — перелатанной гимнастерке, коротко стриженного, но не бритого, без пилотки на голове, еще в сумерках прибывшего на КПП объекта. При нем были немецкий автомат и нож за голенищем старого сапога, украшенный свастикой на черной полированной рукояти. Оружие изъяли. А те байки, что он тут поведал, вызывают сомнения.

— Ну, вот вы говорите, что в восемь часов нас должны бомбить, а сейчас уже восемь пятнадцать. Выходит, что вы говорите неправду.