Существо рухнуло. Оно дернулось раз или два, жуткие раны, покрывавшие его тело, источали гнилостные жидкости вперемешку с темной кровью. Запахло, как позже рассказывал Септим другим рабам на корабле, чем-то средним между мертвецкой и мясной лавкой, которую в жару оставили открытой на месяц. Вонь пробивалась через любые воздушные фильтры и застаивалась в ноздрях. Броню Вариэля испещрили латунно-серые отметины там, где коррозивные соки из пасти зверя разъели краску его доспеха. Отрубленная нога не кровоточила — коагулянты в крови Астартес уже работали, сращивая края раны и покрывая ее коркой. Боль заглушали наркотические инжекторы доспеха, вводившие в кровоток стимуляторы и болеутоляющие.

И все же он изрыгнул проклятие, отползая от затихшей твари, и выругался на языке, который понимал только он. Делтриан проанализировал его лингвистические особенности. Вероятнее всего, это был диалект Бадаба — язык родного мира Вариэля. Детали были несущественны.

Доспехи Талоса практически полностью лишились цвета — кислоты и жгучая кровь изъели керамит и выжгли темную краску. Он осмотрел дымящееся тело твари. Из-за повреждений, нанесенных шлему, можно было разглядеть половину его лица.

Техноадепт увидел, как пророк оскалился и всадил еще один снаряд болтера в отсеченную голову мертвого чужака. То, что оставалось от черепа генокрада, исчезло, разлетевшись мокрыми фрагментами, застучавшими по стенам, полу и доспехам самого Талоса.

Септим посмотрел на него, переводя дыхание. Восстановление и перекрашивание обоих древних боевых доспехов займет у него немало времени. Он чувствовал, что будет лучше не говорить об этом сейчас, и вместо этого сунул в кобуры гвардейские лазпистолеты, после чего привалился к стене.

— К черту все это, — выдохнул он.

Делтриан наблюдал за этой сценой ровно четыре и две десятых секунды.

— Я сказал, все сделано, — он не мог скрыть растущее нетерпение в голосе. — Может, мы уже пойдем?

X

X

Когда «Эхо Проклятия» двинулся прочь от скитальца, «Вопль» затих, и плазменные инверсионные следы протянулись в вакууму позади корабля. Сверкая двигателями, выдыхая пар в космос, «Эхо» оторвался от огромного конгломерата заброшенных кораблей.

На командном троне, все еще облаченный в серый и покрытый трещинами испорченный доспех, Талос смотрел в оккулус. Тот показывал участок открытого космоса — и только.

— Как давно они покинули систему? — спросил он.

Это были его первые слова с тех пор, как он вернулся и сел на трон. Ответил на них один из пожилых людей-офицеров, все еще носящий униформу Имперского Флота, хотя и лишенную знаков Императора.