Екатерина Годвер Цена вопроса

Екатерина Годвер

Цена вопроса

У посадочной площадки они стояли вдвоём. Он, Джаред Антуан Уолкер, ветеран-космопроходец в чёрном пилотском комбинезоне, со шлемом в руках и бластером на поясе, и она — Хелен Ричардсон, блистательный ксенобиолог, дочь планетарного губернатора и третья любовь в жизни капитана Уолкера. Первой был космос; вторая ждала его на Земле.

На площадке хищным зверем замер межзвёздный фрегат «Улисс», вдалеке громоздились здания восстановленного космопорта, а за ними расстилались пейзажи планеты-оазиса Олимбос; капитан привычно скользнул по горным вершинам взглядом. Вид был чуть нечётким, но это почти не мешало ему.

Вчера он подал в отставку. Сегодня он возвращался домой.

Хелен не плакала. Она умела прощаться; с каждым разом, иногда казалось ему, это получалось у неё всё лучше.

— У нас с тобой разное одиночество, Джаред, — печально сказала она, и горы на горизонте будто сделались выше. Ветер гнал по голубому небу белые облака. — Мы оба знаем, что каждый внутри себя одинок… Но ты устал: тебе нужен другой человек, чтобы заглушить это знание; человек, чтобы взять в охапку, уткнуться в его плечо — и не помнить о дыхании смерти за спиной, не чувствовать беспредельного мира вокруг, в котором ты — песчинка, влекомая бурным потоком времени. Не осязать испепеляющих прикосновений солнца и пронизывающего холода тёмных ночей, а построить из иллюзии общности дом, назвать его «счастье» и укрыться в нём раз и навсегда. Потягивать ледяное пиво в жаркий полдень и согреваться под мягким одеялом в предрассветные часы. Но иллюзии недолговечны, Джаред! Ты знаешь. Я знаю. Поэтому, говоришь ты, домик нужно строить прочным, чтобы он мог выдержать любой ураган… У тебя когда-нибудь была собака, Джаред?

— И сейчас есть, — сказал он.

— Человек внутри себя одинок, — продолжала она. — Я ищу того, с кем могла бы разделить это одиночество… Жару и холод, парализующий ужас и ослепляющую красоту беспредельной пустоты, из которой мы пришли и в которую уйдём… Всё это! — Она на миг прижала руки к груди, затем раскинула в стороны. — Настоящее. Наши одиночество и печаль, восхищение и робость перед Вечностью — настоящие. Слишком велика цена вопроса! Отказаться от них — всё равно, что завести робопса вместо настоящей собаки. Он послушен, не кусается и не гадит, но… Не то. Ты понимаешь меня, Джаред?

— Понимаю, — сказал он. — Да, Хелен.

— И всё же ты уходишь. У нас разные дороги, Джаред. Но если когда-нибудь… — Она замолчала. Её взгляд, прямой и открытый, задевал что-то глубоко внутри.