— Почему-то, когда я слышу имя Матчины, то первая ассоциация обязательно связана с какой-нибудь неприятностью. Вы в курсе, что Ваш сын сломал челюсть преподавателю четвёртых курсов? Он две недели лежал в соседней палате. Пришлось ему выходное пособие в виде полугодового жалования выплачивать, — уловив заинтересованный, но довольный и, можно сказать, гордый взгляд, ректор улыбнулся. — Это он честь девушки отстаивал, понять можно. А вчера он сломал руку мастеру, приехавшему из СГА. Мне уже две жалобы поступило. Можете посмотреть, видео этого происшествия есть в интернете. В разделе иностранных новостей. Кузьма там предстал во всей красе, гуляя под руку с принцессой Цао. И обязательно почитайте комментарии на форуме китайского представительства.

— О, — взгляд женщины стал немного удивлённым.

— За всё время существования института Кузьма самый беспокойный ученик и одновременно самый нерадивый преподаватель.

Помолчали. Взгляд взрослых на минуту упал на неспешно капающее лекарство.

— Скажите, Светлана Евгеньевна, — начал ректор, — в планах семьи Матчиных есть пункт спокойно жить и не воевать со всеми благородными родами одновременно? Понимаю, вопрос риторический, но всё же, вы планируете остаться в Российской Империи? Кузьме под силу основать род или клан в Японии или Китае, но придётся смириться с участью быть вечным иностранцем. Уважаемым, богатым, но чужаком. Или же Матчиными движет только месть?

— Вы ждёте ответ примерной ученицы: «мы первые войну не развязывали и мстить ещё не начинали», так?

— Нет, ответ ученицы мне не нужен, — он рассмеялся.

— Геннадий Сергеевич, конечно же, мы хотим жить спокойно, — вздохнула Светлана. — На своей земле, где похоронены наши близкие. Только есть у меня подозрение, что на родине мы ещё большие чужаки и иностранцы, чем в Японии. Нас целенаправленно загоняют в положение, когда останется только отомстить и покинуть Россию, навсегда.

— Да, такое впечатление сложилось и у меня, — покивал ректор, а в глазах его сверкнуло что-то недоброе. — Тот, кто это делает, весьма недальновидный человек, совершенно не разбирающийся в людях.

— А Вы разбираетесь? — в голосе женщины промелькнула едва заметная насмешка.

— Разбираюсь. Но я корыстен. Из всех мне интересны лишь талантливые и одарённые, — раскрыв папку для бумаг, ректор вынул три скреплённых листа, протянул женщине. Следом подал толстую лакированную ручку, отделанную золотом.

Светлана Евгеньевна посмотрела на это с интересом, взяла листы, бросив ручку на покрывало. Вчитываясь в первые строчки, она хмыкнула, но добежав взглядом до третьего абзаца, посмотрела уже удивлённо. Ректор демонстративно никуда не торопился, наблюдая за ней с лёгкой улыбкой. Вчера вечером ему пришлось немало побегать, чтобы подготовить эти три листа. Только серьёзный разговор с братом занял почти три часа.