Гулкие шаги раздались под высокими сводами. Вошел Хален. Она вздрогнула. Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы не выдать охвативших ее чувств. Она знала это еще вчера, но все же похолодела, впервые явственно увидев в эту минуту печать смерти на его челе.

За ним семенил незнакомый слуга; Хален щелкнул пальцами — тот протянул поднос, на котором стояли бокалы с вином.

— Выпьем. Быть может, сегодняшний день станет для нас с тобой последним.

— Выпьем за нас, мой царь. И пусть, если нам суждено погибнуть, наш враг уйдет в океан вместе с нами.

Вино было теплым и душистым. Глядя на мужа, Евгения прилагала все силы, чтобы скрыть свою печаль. Она не могла оторвать глаз от его лица, чувствуя, как внутри рождается холодная пустота отчаяния. Ее охватило глубокое сожаление — о себе, о Халене, об их любви. Не было страха смерти, не было ненависти к врагу. Лишь сожаление о былом счастье, которое в эту минуту уходило навсегда. В глазах Халена ей почудилось отражение собственных чувств. Она снова глотнула из кубка, и пустота отозвалась звоном в ушах. Пол вдруг ушел из-под ног, и она поняла, что падает, падает, а Хален продолжает сверху вниз смотреть на нее все с тем же сожалением и печалью. Она пыталась протянуть к нему руку, но глаза ей закрыло тьмой.

21

21

…Она очнулась от тряски. Кругом была темнота, в ушах звенело и гремело. Горло пересохло так сильно, что вместо слов вырвался лишь невнятный хрип. Рядом что-то шевельнулось. Ее голова лежала на коленях Эвры. Сильный шум издавали скрипучая карета и копыта везущих ее лошадей. Женский голос в темноте произнес:

— Выпей, госпожа.

Она почувствовала край чашки у губ и стала жадно пить. В затуманенном мозгу мелькнул обрывок мысли, что все это уже было с ней совсем недавно. Ее опять обманули — только когда чашка опустела, Евгения ощутила знакомый вкус, заставивший ее вновь потерять сознание.

Когда она опять пришла в себя, был вечер. Она села, оглядываясь. Шатер; полотняный купол трепещет под порывами ветра. Все еще хотелось пить, и голова гудела. Она не могла вспомнить, как здесь оказалась. Что-то шевельнулось справа, это сидящая на земле Эвра повернулась на ее движение. Увидев расстроенное лицо подруги, Евгения вспомнила темноту и тряску кареты. Она вскочила на ноги. Последние остатки сна выветрились, когда Эвра дала ей чистой воды. Евгения шагнула к выходу.

Золотые краски горного вечера ослепили ее. Со всех сторон были горы; узкая долина затерялась меж лесистыми склонами. До ночи еще несколько часов, но солнце должно было вот-вот скрыться за ближайшим пиком. Чувствовалось, что равнина с городами осталась очень далеко. Здесь были только крутые склоны, камни и лес, и едва приметная тропа вела с этой поляны, обрамленной деревьями, вверх, в горы. Евгения вышла из шатра и все вспомнила. И тут же поняла, что Халена больше нет. Об этом сказали ей запах ветра, цвет неба и птичье пение. Хален ушел из этого мира. Шатаясь, Евгения добралась до пенька в десяти шагах от шатра и без сил опустилась на него. Подбежал Пеликен. Его лицо было таким же виноватым, как у Эвры. Со всех сторон к ним подходили люди. Это были ее гвардейцы, и солдаты, и слуги из дафарской крепости, и какие-то горцы в своих высоких меховых шапках. Евгения подняла голову, взглянула на Пеликена. Он побелел от взгляда, прожегшего его насквозь. Оглянулся — все отошли прочь…