Лика почувствовала холод внутри. Прочитанное ею в книге полностью соответствовало событиям минувшей ночи и рассказу, поведанному Джардетом.

Звон колокола возвестил начало перерыва, и Лика, вернув брату Бенджамину почти чистый лист пергамента, полная противоречивых мыслей, направилась во двор.

Экзарх Оккам со стоном разлепил тяжелые, будто налитые свинцом веки.

Лучи солнца били ему в глаза, но пробуждение, обычно всегда начинавшееся для дренея с радости встречи с новым днём и воздаяния хвалы Свету, сейчас было мучительным и тягостным.

Голова гудела, словно колокол, во рту стоял привкус металла, губы и язык были сухими и непослушными.

Подавив стон, он поднялся со своего узкого ложа, подошёл к рукомойнику и подставил лицо струе воды. Потом прополоскал рот и сделал несколько долгих глотков. Стало немного легче, хотя голова все-равно продолжала болеть.

Оккам подошел к окну, распахнул створки и вдохнул полной грудью воздух, насыщенный ароматом листвы и распустившихся на клумбах цветов.

«Светлые Наару, зачем же я позволил себя уговорить вчера этому дворфу?» — задался он риторическим вопросом.

Экзарх плохо помнил события вчерашнего дня и, особенно, вечера. Приют, Зеборий, обрывки теологического диспута. Определенно, они не сошлись во мнениях по поводу одного места из «Трактата Светоносного Утера».

Внезапно, в его пробуждающемся мозге вспыхнула тревога. Утренняя служба! И занятия с послушницами… Он умудрился проспать всё!

Дреней обхватил голову руками. За всё время его служения он не мог припомнить ни одного раза, чтобы он пропускал утреннюю службу. С какими глазами теперь он будет смотреть в лицо владыке Бенедикту?

Кто-то поскрёбся в дверь. Экзарх вздохнул.

— Свет Наару да осенит тебя, брат! — откликнулся он на звуки за дверью.

— Доброе утро, отец экзарх! — плутоватая щербатая улыбка сияла на лице Томаса. — Вот, ваша утренняя газета, свежий выпуск. Вас не было в Соборе, и отец Джошуа велел отнести её вам лично в келью. И узнать не надо ли вам чего…

Отец Джошуа. Ну, конечно, скромный и тихий клирик отслужил всю службу за него, и принял это, как должное.

Оккам еще раз вздохнул и принял газету из рук служки.

— Благодарю тебя, Томас, — сказал он. — Передай отцу Джошуа, мою признательность. Иди, и да пребудет с тобой Свет.

Когда дверь за Томасом закрылась, экзарх снова поднёс ладони к вискам. К сожалению, сила Наару могла передаваться через него лишь как посредника, что означало невозможность исцеления самого себя. Идти же за помощью к кому-либо из братьев экзарху не позволяла совесть.