«Ну, хоть что-то в этом мире не изменилось» – кашляя от густого, режущего глаза дыма, подумал я – «Каждый раз, когда я подхожу к костру, дым начинает валом валить именно в мою сторону. Не помогают ни смена места, ни расстояние до костра – в конце каждого пикника я пахну как пожарный, оттрубивший две смены подряд». Стараясь не попадаться никому на глаза, я тихо лежал на приподнятых над землей полатях[81], кутаясь в уже начавшее расходиться по шву платье, и тихо страдал, отворачивая мордочку от въедливого дыма. Задними ногами мне удалось подгрести чуток снега, в который я с облегчением уткнул свою бедную, пострадавшую…

«Ауууууууууу как больно! Ну с-сука, попадешься ты мне ночью, одна, и без фонарика… Я тебе, тварь, придатки на уши намотаю!».

Вскоре, боль притупилась настолько, что я смог осторожно осмотреться по сторонам, стараясь запомнить в мельчайших подробностях окружающие меня места. К сожалению, ничего интересно увидеть мне не удалось – сложенное из камней кострище, казалось, было единственным следом, оставленным здесь культурной цивилизацией. Сложенное из крупных, красиво обтесанных камней, оно представляло собой широкий и довольно глубокий каменный котел, по боковой стенке которого проходила игривая волнообразная полоска, выложенная из небольших камушков зеленоватого цвета. В противовес заботливому исполнению места для огня, окружавшие его навесы были грубы и безыскусны, представляя собой вбитые в землю неочищенные жердины, к комелям[82] которых были приделаны поперечные перекладины, сверху служившие подпорками для навесов из простых еловых лап, а снизу – своеобразными полатями, на одну из которых и взгромоздили мою потрепанную тушку.

Синий поспевал везде. Не делая лишних движений, он довольно быстро разобрался в царившем в фургончике бардаке, оставшемся после нашего поспешного бегства из города. Немилосердная тряска перемешала мешки и мешочки, в обилии валявшиеся в нем, в странный винегрет, однако атаман этой маленькой банды без особых проблем выуживал из этого нерукотворного хаоса нужные ему емкости. Вскоре, из закипевшего на огне котелка донеслись довольно аппетитные запахи чего-то густого и томатного, щедро сдобренного какой-то неизвестной мне приправой, заставляющей зашевелиться шерсть на загривке. В моем животе что-то громко квакнуло, напоминая о том, что последней вещью, которую мне довелось пожевать, был вчерашний легкий ужин из каши с ягодным вареньем, которую мне, несмотря на позднее время и очередной запрет доктора Крака, сумела протащить сестра.