«Ага, кентурион Скрич, кто из нас был прав? Искать нужно было среди этой братии, отличающейся нюхом на всякого рода древние гадости, если верить Голливуду! Вот так всегда – предупреждаешь их, предупреждаешь, и все равно все поступят по-своему! Синдром Кассандры[106] в действии, мать его так».

– «Ну и зачем вы меня сюда притащили, мой неизвестный… друг?» – произносить слово «спаситель» было пока рано, и эта небольшая запинка не ускользнула от внимания единорога – «Не похоже, чтобы вы работали на Брайта, ведь у этого милейшего пони есть много возможностей, чтобы воздействовать на маленькую, безобидную кобылку».

– «Да, целые две, а точнее – три полосатые возможности, храпящие вповалку в караульной комнате тюремного подвала, несмотря на то, что одна из них приходится сестрой двум другим. Ну да кто поймет этих зебр…» – единорог скривился, по-видимому, брезгливо дернув щекой под своей темной маской, из-под которой на меня смотрели светлые, неразличимого в магическом свете цвета глаза – «Я привел тебя сюда, чтобы понаблюдать за тобой. чтобы увидеть твою реакцию на этот Колодец Звезд[107]. чтобы понять – что заставило тебя совершить все это».

– «У меня не было выбора» – подумав, признался я. Я мог бы назвать сотню разных причин, одна героичнее другой, но глядя на тихий полет серебряных капель в густую, чернильную тьму, я чувствовал, что хотя бы краешком души могу прикоснуться к чему-то огромному, непознаваемому, что лежит за горизонтами нашего сознания. Так зачем мне врать этому непонятному единорогу? Что изменится от того, узнает он правду или нет, когда уже совсем скоро, это я буду хрипеть и исходить желтым гноем на ногах у какого-нибудь добросердечного бедняги, опрометчиво сунувшегося помочь?

– «У меня не было выбора» – вскинув голову, повторил я, твердо глядя в глаза этому поньскому Бонду – «И если его нет у меня – значит, я должна была сделать так, чтобы он появился у остальных. «Feci, quod potui, faciant meliora potentes», как говорили древние».

– «Я сделал, что я был в состоянии, они могут делать лучше, чем могучий» – проговорил единорог каким-то чужим, механическим голосом, сопровождая свои слова негромким позваниванием засветившегося рога – «Красивый язык. И очень развитый – заклинание перевода, обычно выдающее лишь намеки на то, что могут обозначать те или иные слова, не встретило никакого сопротивления. Откуда это?».

– «Это древний язык был мертв уже тогда, когда наша цивилизация начал восхождение к своим вершинам» – я отвернулся, глядя на угасающий свет магического шарика – «Скажи, а что именно я должна была тут совершить? Все, что я планировала, оказалось спущено в нужник, и теперь я еще более бесправная пленница, чем все остальные, кого этот седой подонок назвал «отработанным материалом». Все, что я теперь могу – это просыпаться в холодной камере, давясь собственным визгом и периодически срать в вонючую дыру, мечтая, чтобы стекающие по ней отходы в один прекрасный день прорвались прямо над спящим Брайтом».