— А если вам что-то нужно, говорите и всё купим, — добавила Мари.

— Единственный вариант, который ещё может быть — если хотите, оправлю вас на один из островов, где вы будете в безопасности.

— Нет, мы тогда лучше здесь останемся, рядом с вами. Так спокойнее, чем сидеть вдали и не знать толком, что происходит. Правда, Вернер? — сказала мама и вопросительно посмотрела на него, а он тут же кивнул головой в знак согласия.

— Хорошо, раз этот вопрос решили, хочу озвучить свои мысли насчёт предложения метаморфа, — произнёс Салазар. — Я согласен его принять…

— Молодец! — воскликнула я.

— Но это совсем не значит, что я доверяю ему, и впредь буду выполнять все просьбы, — продолжил Салазар. — Всё наше сотрудничество закончится в тот момент, когда я узнаю имена и появлюсь на Совете. На большее он пусть и не рассчитывает.

— Думаю, Лука это понимает, — с улыбкой ответила я. — И, кстати, когда я была в том доме, то услышала одну важную вещь. Оказывается, в Совете давно шли разговоры насчёт того, чтобы договориться с тобой. Но всё упиралось в то, что один из виновных — влиятельный метаморф. А если ещё точнее, похоже, что это отец Романа, против которого ты будешь давать показания. Сейчас его не выдавали, потому что Роман глава общины и имеет немалую власть. Но как только все остальные поймут, что он больше заботится о себе, чем о метаморфах, его уберут, а соответственно и отец потеряет влияние. А зовут эту сволочь Бреслав.

— Бреслав… — презрительно повторил Салазар. — Думаю это тот, кого Миа знала, как Борислав.

— Наверное, — ответила я. — А ты что-нибудь полезное узнал, когда я ушла?

— К сожалению, нет. Девушка поплакала немного, а потом снова принялась уговаривать метаморфа оставить тебя…

— И что Лука? — робко поинтересовалась я, боясь, что он поменял решение.

— Ничего. Повторял, что решение принято и говорил, что не оставит тебя, — сдержанно ответил он. — Правда, одну фразу я не понял. Он сказал, что мать рано его хоронит. И впереди ещё лет четыреста-пятьсот жизни…

— Хм, и при мне он сказал одну вещь — что если плата за счастье его жизнь, то он готов заплатить, — задумчиво ответила я.

— Что-то мутит этот Лука, — встревоженно вставила Мари. — Метаморфы ведь бессмертны. Никогда не слышала, чтобы они платили за счастье своей жизнью. И почему тогда четыреста-пятьсот лет, а не двести или семьсот? Что это значит, не понимаю…

— Что за разговор? — поинтересовалась мама, в упор глядя на меня. — Про это ты не рассказала.

«Да что рассказывать-то?! Что, судя по всему, моя будущая свекровь не рада моему появлению? Что брат Луки злится на меня, что его надежды не оправдаются и Лука ради меня готов бросить всё? Такое пока лучше не говорить. А то мама устроит „адские“ деньки всем метаморфам за любимую, единственную, и очень беременную дочь», — подумала я, а вслух сказала: