Наши глаза встретились.
— Да. Если бы я не уничтожил собственную слабость, она уничтожила бы меня. Едва я вновь поднялся на ноги, я вызвал его на поединок в тренировочном зале в полночь. И когда я вышел из этого зала в одиночку, у меня на бедре висела его катана.
Я прикрыла глаза.
— А Конте? — тихо спросила я. — Он тоже олицетворял твою слабость?
— Скорее, противоположность, — невозмутимо ответил Тень. — Тот, кто порвал с демоническим наследием, позволил себе человеческие слабости и решил, что обратил их в силу. Мне нужно было показать, что мой путь лучше.
— И для этого ты привёл его на эшафот.
— Для этого я зашёл в его камеру победителем. Эшафот — лишь формальность.
Сочувствие, пробудившееся было у меня внутри, тут же было испепелено яростным пламенем.
Но я не сказала Тени ничего. Нечего было говорить.
Я приподняла голову и взглянула в окно. Последние отблески солнца ложились на колышущуюся листву за окном. Красивый сад, просторный и уютный дом… в котором мне, должно быть, суждено было провести всю оставшуюся жизнь. Я не испытывала никаких эмоций по этому поводу. Всего лишь ещё одна тюрьма.
Свет на листьях потускнел. Вот-вот он исчезнет… вот-вот…
Моё сердце заколотилось. Из груди вырвался стон, и я подавила дурацкое желание зажать рот рукой, чтобы больше не выказывать слабости.
В следующий миг Тень решительно развернул меня носом в подушку.
— Не стоит высчитывать минуты, — негромко сказал он. — Всё уже случилось.
— Что?!
— Казнь всегда свершается раньше жертвоприношения. По привычке говорят, что казнённый тоже умирает с последним лучом солнца, но это не так. Казнь уже состоялась, Дара Незарис. Всё кончено.
Несколько секунд я пыталась постичь смысл его слов, но у меня ничего не получалось, словно Тень говорил на другом языке. Может быть, я просто перестала понимать человеческую речь?
— Хотел бы я просто дать тебе проспать без сновидений следующие три дня, — пробормотал Тень. — Но в любой момент…
Я едва его слышала. Конте был мёртв. Конте был мёртв. Конте был мёртв…
— Я сейчас умру здесь, — прошептала я.