Захлопываю поскорее, смотрю на Антера.

— Комната для рабов, — говорит, — как заказывали.

— Я?! — восклицаю. — Да я… да они все больные! Им тут нужно организовать… отдельный филиал психбольницы! Я даже не подумала… Ты же не думаешь?.. Что я стала бы ею пользоваться?!

Кажется, моё красноречие начинает отказывать.

Антер

А что я должен думать? В доме Ажалли тоже не думал, а ты притащила меня туда. Правда, так и не понял, зачем. И зачем теперь рассказываешь, как пультом там пользовалась. Я вообще половину из того, что ты делаешь или собираешься делать, — не понимаю и предсказать не могу…

— Антер… — вдруг берёт мои руки, смотрит в глаза. — Ты здесь абсолютно свободен. Я ни к чему тебя не принуждаю, пока мы на яхте — отдыхай так, как хочешь. Передвигайся, загорай, купайся, спи. В каюте, естественно.

— Она же одна…

— Ты видел эту гигантскую кровать? Там трёхдневный поход устроить можно. Не подерёмся. И ещё диван на носу. Выбирай любое место, не оглядывайся на меня, не спрашивай разрешения — просто отдыхай так, как хочешь. Делай всё, что захочешь.

— Всё? — спрашиваю. Вот дурак.

— Да, абсолютно, — кивает. Кажется, не поняла, какие непозволительные мысли у раба мелькают. Поскорее загоняю их подальше. Тебе разрешили отдыхать, где и как пожелаешь. Не наглей. Продолжает: — Хочешь поговорить — поговорим. Хочешь побыть один — будь один. Хочешь читать, слушать музыку, смотреть фильмы, спортивные передачи, перекусить — пожалуйста. Ты абсолютно свободен.

— Спасибо, — улыбаюсь.

Поворачивается, легко взбегает по лесенке.

— Я переодеваться! — кричит. Сглатываю. Переодевайся.

Идёт в душевую, захожу в каюту, брюки на мне лёгкие, снимаю футболку. Жарко. Чуть подворачиваю штанины. Сижу. Как-то не сразу и сообразишь, что со свободой делать.

Выходит… аж дух перехватывает. Ну или не дух. Определённо что-то перехватывает. Купальник — это издевательство над мужчиной. Которому нельзя прикасаться.

Любимый насыщенный синий цвет, волосы собрала, на голове темные очки, на ногах лёгкие шлепки, и мне взяла. Подаёт, сижу не могу справиться с собой.

— Ты, наверное, давно не загорал? — говорит. — Хотя, у тебя кожа посмуглее… а я сгорю моментально.

Что, сейчас придётся ещё и крем втирать? В Амиру тогда тонну, наверное, втёр. На всю жизнь хватило. Впрочем… кажется, я совсем не против. Но, к моему разочарованию, достаёт тюбик, прижимает к плечу, и крем моментально волной покрывает её кожу, проходит под купальником, спускается по ногам, поднимается по лицу, останавливается у линии волос. Чёрт. Сижу. Не встану, пожалуй, даже если цунами случится.