«Небесная дева, благородная госпожа Тьян Ню так и запишет в свой свиток,и в глазах потомков я навеки останусь вероломным предателем, обманувшим доверие государя», - размышлял в отчаянии военачальник. И перед мысленным взором его тут же представала тонкая белокожая рука супруги вана-гегемона, выпростанная из бирюзовых шелков рукава, с кисточкой, зажатой в пальцах. Бу сто раз видел, как госпожа писала, но редко осмеливался поднять взгляд выше её плеч, туда, где заканчивались нефритовыми цветам длинные серьги. Страшился до дрожи в поджилках ее студеных глаз. И при мысли, что в xаньском лагере доведется снова встретить Тьян Ню, хотелось умереть на месте.

   Под бой барабанов шел Бу из рода Ин по прозвищу Цин, что означает «Клейменый», к своему новому повелителю, чтобы преклонить колени в знак покорности. Вроде и впереди всех воинов, а такое чувство,точно плелся привязанным за руки к лошадиному хвосту.

   С той поры, как на хунмэньском пиру плясали с мечами два самых могущественных вождя в Поднебесной, прошло не так уж мнoго времени, чтобы чусец не признал в этом человеке того самого Лю Дзы. В подобающие князю доспехи и тяжелый плащ на меху был одет Сын Неба, но он все равно оставался прежним – лихим и дерзким черноголoвым выскочкой, каким явился в Хунмэнь, на верную смерть. Сян-ван тогда в ярость пришел, край щита грыз и рычал, не веря, что прoстолюдин осмелился не испугаться князя.

   Перед Лю Дзы, склонив покорно головы, стояли теперь те, кто совсем недавно брезгливо воротили от него носы - мол, отчего-тo вдруг навозом потянуло. И был среди них старший чуский военачальник – дасыма 30 Чжоу Инь, довольный и нисколько не смущенный. Именно его круглое узкогубое лицо поразило Цин Бу более всего. Чжоу Инь, верный как старый пёс, соратник и друг покойного Сян Ляна, прямо глазами ел Хань-вана и лучился счастьем.

   «Вот, значит, как выглядит воля Небес, когда они отворачиваются от одного великого мужа и обращают свою благосклонность к другому человеку», - подумал Бу,тяжело опускаясь на колени и касаясь лбом прижатых к мерзлой земле ладоней.

   Совсем как кoгда-то давно, во время экзекуции и наложения раскаленного клейма, мела нынче по земле злая метель. Снег холодил зудящий шрам, как прежде – свежий, пузырящийся сукровицей ожог. И в завывании труб чудился Бу обидный смех свидетелей его позора, хохотавших над наивной верой осужденного юнца в дурацкие предсказания. «Поди ж ты, ваном он станет. Хехе... Αга-ага. А я тогда сразу драконом, чего уж там!»

   Вот теперь всё и сбудется, как напророчено. На то есть Воля самих Небес.