- Не жужжи, – отмахнулся Лю. - А то гуань покойного Гуан Хэна обратно отберу. И привыкай, я ж мужик дикий, еще рук от мотыги толком не отмыл, а ритуалам вашим не учен. Посиди тут со мной, передохни малость. Только впредь не смей поучать государя, а то нарвешься.

   Хань Синь уҗе открыл рот, чтобы разразиться извинениями, но тут заревели трубы, снова бухнули барабаны, а по лагерю прокатился радостный галдеж. Это возвращался со своим отрядом гордый Люй Ши. От пятисот всадников, ушедших с ним ночью, уцелела от силы половина, зато с собой брат небесной ванхоу вел не только телеги с чуским добром, но и целую прорву самих чусцев во главе со знаменитым клейменым Цин Бу.

   Цин Бу в жизни своей, если исключить бесславные годы юности, принимал немало почестей. Его самого не единожды чествовали как победителя в битвах, пoднимали за его ратные успехи чаши с вином, почитали как удельного князя, но никогда прежде окружающие его люди так не ликовали при виде государя. Те самые, которые совсем недавно вaлялись у Цин Бу в ногах, вымаливая разрешение совершить предательство.

   Едва лишь стало понятно, что внезапный налет ханьцев лишил армию всех запасов продовольствия, как потянулись к клейменому Бу его подчиненные. И стали в очередь, чтобы молить о спасении собственных шкур. Закаленные в боях командиры размазывали слезы по грязным, покрытыx сажей щекам,и так слаженно голосили, что устрашилось бы самое храброе сердце. А советник Хэ, знай, нашептывал:

   - Спаси их, Хуайнань-ван. Позволь нам всем избежать гнева вана-гегемона. Ты же знаешь, что будет.

   Бу знал, очень хорошо знал, возможно, лучше всех прочих. Сам казнил бы провинившихся в утрате обоза, не смотря на чины и звания. И покатились бы головы без счета, потому что армию надобно прежде всего кормить. Законы войны суровы. Но когда речь идет не о чьих-то головах, а о своей собственной, пусть даже и повинной, ощущения совсем другие.

   Времени на раздумья оставалось немного, а выбора еще меньше. Либо сдаться вертлявому ханьскому пареньку, стоящему во главе вражеского отряда, либо отбиваться до последнего, чтобы, в итоге, вполне заслуженно украсить отрубленной башкой копье. Цин Бу покусал нижнюю губу, посопел носом и сдался,и пока топал до ханьского лагеря, успел выгрызть кусок мяса со внутренней стороны щеки.

   Χитроумные уговоры родича Хэ, распинавшегося всю дорогу без умолку, в одно ухо влетали, а из другого вылетали. Словно не про почести и новые жалованные земли велось. Обратившись лицом к северу, как это принято говорить, Бу служил чускому правителю как подданный, с чистым сердцем. Ни Сян Лян, ни его бешеный племянник ни разу не обошли его званиями и титулами, землями и наградами. Себе врать Цин Бу не привык, а потому, как ни верти кисточку в руке, а написать все равно придется слово «Измена». Тот факт, что многие из владетельных князей ничтоже сумняшеся бегали туда-сюда между Хань и Чу по нескольку раз, не утешал. По их делам и слава, как говорится.