– Ночь, харчевня закрыта.

Рут не двигается с места. Она благодарна Пастору за то, что преподобный не вмешивается в разговор. Так лучше, Рут не знает, чего ждать от Пастора в сложившейся ситуации.

– Покушение, мистер Ли. Покушение на двух помощников шерифа. Мы с вами знаем, что на одного, но судья призна́ет двойной факт. Разбитый нос Сэмюеля Грэйва тому порука. В худшем случае вашу жену повесят, в лучшем – посадят в тюрьму. Мы – единственная ваша надежда. Мы, наше молчание – и ваша откровенность.

Китаец размышляет.

Долго думать ему не дают – из дома выходит горбун-тесть. Если бакалейщик одет как любой белый мужчина в Элмер-Крик, то отец миссис Ли нарядился в шелковый халат до пят, а поверх нацепил короткую, расшитую серебром куртку. Голову его украшает круглая шапочка с красной кистью. Словно призрак, явившийся из забытого прошлого, старый китаец встает рядом с зятем и совершает невозможное – опускается на колени. Суставы хрустят, плохо гнутся, мышцы отказывают в подчинении. Чтобы не упасть, старик всем весом наваливается на перила.

Мистер Ли кидается к тестю, но горбун отвергает его помощь. Стоя на коленях, он склоняет голову и что-то хрипло мяукает.

– Что он говорит, мистер Ли?

– Что я бумажный тигр, – бакалейщик вздыхает. – Что я родился дураком и умру дураком. Что я всегда ходил под каблуком своей жены, потакая ей в безумных прихотях. Что я должен был запретить ей выходить из дома этой ночью. Побить ее, если она ослушается. Запереть дома, связать руки и ноги. Побить Мэйли трудно, но муж должен исполнять свой долг.

– Он сказал все это?

Рут поражена богатством китайского языка. Столько уместить в одном мяуканьи?

– Нет, мэм. Это сказал я. А досточтимый Ван всего лишь умоляет вас простить его глупую дочь. Если ее повесят, он этого не переживет. Он тогда повесится на воротах вашего дома.

– Зачем?!

– Чтобы вам было стыдно, мэм.

Старик мяукает во второй раз.

– Досточтимый Ван клянется, что сам накажет Мэйли. Когда она поправится, он побьет ее палкой. Сильно-сильно побьет, но не сейчас. Сейчас она может умереть.

– От восковой пули? Что за бред?!

Рут поражена. Даже две пули из воска, всаженные помощником шерифа в Мэйли, могли бы привести к смерти только в бурном воображении какого-нибудь газетчика.

– Демон, мэм, – бакалейщик вздыхает. – Яомо. Мэйли – мастер кулачного боя, но демон все же сумел достать ее.

Старик плачет, не стесняясь слез.