Удивление?
Когда индейцы уходят к лошадям, их никто не останавливает.
5 Джошуа Редман по прозвищу Малыш
5
Тахтон кричал.
Господи, как же он кричал!
Ослепительно-белая молния ударила из ствола армейского «Фронтира» прямо ему в грудь. Казалось, это не грудь, а гонг, огромный барабан с туго натянутой кожей – такой вопль исторгся наружу: бесконечный, рвущий душу в клочья. Он длился и длился, пока тахтон разбухал пузырем…
Нет, сэр. Целой гроздью пузырей.
Ужасные виноградины лопались одна за другой, высвобождая пряди грязно-белого тумана. Пряди змеились, всасывались в землю, в дверь и стены мэрии, в перевернутую тележку зеленщика. Одна было поползла к Джошу, но на полпути опала без сил и расточилась.
Прошла вечность, пока крик смолк. Каша, бурлящая на том месте, где еще недавно стоял тахтон, выкипела, подернулась грязной коркой, осела сама в себя. Не осталось ничего, сэр. Правду вам говорю, совсем ничего.
Вот теперь – всё. Действительно всё.
Джош стоит над мертвым собой. Странное дело, думает он. Улыбаюсь, надо же! С чего бы это? Чему тут радоваться, а?
Подходит преподобный, сует шансер в кобуру. Он хочет положить руку Джошу на плечо, но в последний момент сдерживает порыв. И правильно, все равно не получится. С балкона на них смотрит мисс Шиммер. Или она смотрит только на пастора?
Джош не уверен, что Рут его видит.
Жаль, хотелось попрощаться. Ничего, переживем как-нибудь – тут и переживать-то осталось маловато, сэр. Исповедаться, что ли, как мистер Пирс? Нет, поздно. Над головой черное небо и белые звезды. С чего бы это они такие белые? Это не звезды, это рожки люстры. Джош помнит люстру, сжился с ней, сроднился, только сейчас ему не страшно.
Это
Люстра пусть падает, а Элмер-Крик пусть стоит.