Одеяло едва прикрывало бедра, оставляя грудь и живот обнаженными. Если бы мог, я бы часами смотрел на сморщенные от холода соски. Безумно хотелось прикоснуться к ним губами. Обхватывать и сосать, трогать языком до полного насыщения.

Боясь разбудить, я осторожно укрыл Марину. Не хотелось, чтобы даже воздух касался ее обнаженной кожи. Я ревновал ее ко всему. А еще… еще казалось, что ей и нашему ребенку холодно, и только я смогу согреть их.

Если повезет, все закончится до того, как Марина проснется, и она даже не узнает об этом. Только бы с ней ничего не случилось.

Я поцеловал ее прохладный лоб и быстро вышел, пока еще мог это сделать.

Маттиас ждал за дверью, скрестив руки на груди и мрачно глядя себе под ноги. Я чувствовал исходящее от него раздражение.

— Знаешь… Я все-таки не понимаю. — Он покачал головой. — У тебя есть шанс разделаться с этим раз и навсегда.

— А у тебя есть шанс лишиться всех своих зубов. — Я не собирался обсуждать свое решение по десятому кругу.

— Хватит угрожать мне. Я вообще не обязан впрягаться в твои проблемы.

Я пожал плечами:

— Ты знаешь, где выход. Если боишься напороться на наших… «гостей», можешь отсидеться здесь. Я скажу, когда разберусь с ними.

— Какой ты заботливый. — Маттиас скривился. — Сделаю вид, что повелся на твою провокацию.

Я усмехнулся:

— Отлично. Тогда ты отправишься к трассе. Будешь командовать моими людьми. А я разберусь с теми, кто не хочет быть замеченными.

Маттиас посмотрел на меня, как на психа:

— В одиночку? Это слишком даже для тебя. Что происходит?

Я взглянул на дверь, за которой мирно спала Марина. Как так получилось, что с ее появлением моя жизнь обрела смысл? Теперь все виделось иначе. Вещи, которые раньше казались мне безумно важными вдруг утратили свое значение. А то, в чем я не видел ничего особенного, стало центром меня.

Я направился в сторону оружейной:

— Ты знаешь, что я привык все продумывать заранее. Но в этот раз все катится к чертям.

— Начало не обнадеживает.

Я усмехнулся: