Марина хмыкнула, чувствуя себя до глупого счастливой. Она опустила голову, прячась за волосами. Знал бы он, что делает с ней такими словами. В машине повисло горячее напряжение. Словно пару часов они не занимались безумным сексом, выжавшим все силы. Марина тут же поправила себя: нет, они занимались любовью… Горячей, страстной, всепоглощающей любовью, от которой невозможно было спрятаться или сбежать.

— Ты так говоришь, только потому что я твоя невеста…

Господи… Ее голос звучал, как у школьницы, флиртующей с местным красавчиком, который впервые обратил на нее внимание.

Дагмар покачал головой:

— Нет, я вижу это. Ты отличаешься от других. Готова жертвовать собой ради живых и ради мертвых. Люди не думают о других, но не ты. Я заметил это еще в детдоме. Ты так старалась для тех детей. Они хотели оказаться именно рядом с тобой, хоть ты и играла роль Бабы Яги. Они тебя боготворят. — Дагмар бросил на нее темный горячий взгляд. — В тебе есть то, чего нет в остальных.

Марина вздернула брови, чувствуя себя странно счастливой и взволнованной:

— Что же это?

Дагмар пожал плечами:

— Не знаю. Но чувствую это. Мне кажется… что зелье перестало действовать из-за тебя. И то, что мои раны исчезли за пару секунд, хотя Лиля так и не сняла проклятие, тоже ты.

Марина скривилась:

— А я-то думала, ты скажешь, что я самая красивая женщина, которую ты встречал… Или храбрая. На крайний случай, самая умная.

Дагмар ухмыльнулся. Его улыбка и впрямь напоминала звериный оскал.

— Открой бардачок, пожалуйста.

Марина притворно надулась и скрестила руки на груди:

— Сам открывай.

Он растопырил пальцы на руле:

— Не могу — у меня руки заняты. Неужели, сложно помочь мне?

Марина передразнила его:

— Неужели, сложно сказать мне нормальный комплимент?

Она потянулась к бардачку и открыла крышку. Наружу выпало что-то блестящее, и Марина едва успела подставить ладони, чтобы поймать… ожерелье.