Я почти уверен, что в других обстоятельствах, они не задумываясь, всадили бы мне нож в спину, но такая преданность заслуживала хотя бы шанса на спасение.

Спалить тут все! И не думать ни о чьем спасении, кроме моей землянки. Милосердие к врагам недопустимо.

— То, что вы сейчас говорите, называется изменой! — Ицилий вцепился в поручень и едва держался на ногах.

Я отпустил нити страха, позволив ему на пару секунд расслабиться, чтобы тут же снова накрыть черным непроницаемым куполом.

Я ухмыльнулся:

— Это называется преданностью, Командующий Ицилий. Мы воевали бок о бок, прикрывали спины друг друга. Я могу назвать семьей каждого из этих солдат. Неужели мне будет отказано провести последний день со своими братьями?

Даже тошно стало от этого пафоса. Но именно такие речи ценились на Солине. Солдаты закивали, бросая в Ицилия раздраженные взгляды. О, да, ему нелегко будет заслужить их уважение. Если выживет после завтрашнего.

— Я должен сообщить об этом императору. — Ицилий, пошатываясь, развернулся к капитанскому мостику.

Он шатался и даже сгорбился, пытаясь побороть беспричинный страх.

Я кивнул:

— Обязательно.

Один из связистов подошел ко мне и ухмыльнулся:

— Мне кажется, это сообщение не дойдет до императора. Если вы, конечно, позволите.

Все оказалось даже легче, чем я думал:

— Я больше не командую этим кораблем. Поэтому, не могу тебе ничего запретить.

Он хмыкнул и, довольный, быстро ушел. А я остался. Окруженный солдатами, которых тоже нужно было куда-то сплавить.

— Завтра мне предстоит войти в Песчаный Круг, чтобы защитить свою честь. В том числе и перед вами.

— Ни один из нас не сомневается в вас, Командующий! Мы преданы вам до последнего нашего и вашего вздоха.

Отвратно было осознавать, что на самом деле я заслужил такую преданностью жестокостью. Уничтожением планет, пытками и убийствами. Ничего по-настоящему достойного я не совершил. Неожиданно вспомнилась ночь в Чертоге отца, когда я сидел у костра в окружении мальчишек. Они смотрели на меня с восторгом за то, что я помогаю находить лекарства от неизлечимых хворей. За то, что увидел существ из легенд. И за то, что сумел разжечь костер без помощи огненных камней.

Та жизнь была прекрасна. Жаль осознавать это только сейчас. Я почти уверен, что Ле-ре понравилось бы так жить. Не могло не понравиться. Мы бы сидели у костра, слушая легенды, я бы учил ее обычаям моего народа, а ночами прогонял бы холод, пришедший с далеких земель Нептуса. Мы были бы счастливы. Как жаль, что все это останется только бледными картинками у меня в голове.