Он закрыл за собой дверь, оставляя меня одну. Я перевела взгляд на огонь, завороженная танцем языков пламени. Если колдун говорит правду, то я не обязана сидеть и ждать невесть чего. Я выбираю бороться. Не знаю, против кого и ради чего, пускай хоть против всего мира и за свою жизнь. Неважно. Ни с одним из них я не буду до конца счастлива. Ни с одним не почувствую себя полноценной. Мое сердце забилось для Беса, но оно ему не нужно. Возможно, Данэйл был бы рад такому подарку, но лишь для того, чтобы поработить мир. Никому не нужна я – девушка, которая просто мечтает жить, любить и быть любимой. Для охотника – кровожадный вампир, для вампира – инструмент мести. Для обоих – игрушка. Но куда мне бежать, если я зависима от крови? Эта связь оказалась моим проклятием.

Мама всегда говорила: “Если не можешь изменить обстоятельства, подстройся под них, прогнись. Иногда снизу лучше видно общую картину“.

А почему бы мне не присмотреться к Дану трезвым взглядом? Возможно, этот вампир не такой уж и злодей, каким хочет видеть его старый король Вазил.

Переполненная решимостью, я вышла в коридор и направилась обратно в спальню Дана. Он вернулся через несколько минут с улыбкой на лице.

– Красавица моя. Ты скучала?

– Не очень, – честно призналась.

Вампир удивленно вздернул бровь, а затем нахмурился.

– Ну вот. Стоило отойти на пару минут, и ты стала такой же противной, как и раньше. А ведь нам могло бы быть так хорошо, если бы не твой характер. Помнишь тот вечер?

Он соблазнительно улыбнулся и, подойдя вплотную, провел костяшками пальцев по моей скуле. Когда так делал Бес, мои ноги становились ватными. Сейчас? Ничего.

– Ты так соблазнительно извивалась в такт музыке. Эти изгибы…

Я позволила ему провести ладонью по груди и спуститься ниже. Хотела проверить, возникнет ли хоть что-то.

– …созданы для того, чтобы мои руки ласкали их с утра до ночи.

Ничего.

– Зачем? – выпалила я.

Данэйл не любил вопросы. Ему нравились покорность и безучастность. С ним становилось скучно. Я все время сравнивала его с охотником. Насколько Бес был сумасшедшим, настолько Дан – безучастным. Он не любил бороться, а привык с легкостью получать все, на что “упал глаз”. Мне захотелось вывести его из себя.

– Какой прок от твоих прикосновений? Ты ведь так и не сможешь трахнуть меня, верно?

Дан расхохотался, хотя в его глазах было по-прежнему холодно.

– Разве в этом счастье, сладкая?

Он блеснул клыками, напоминая о крови, затем склонился к моему уху и прошептал:

– Я могу заставить тебя кончить так, что ты забудешь свое имя. Одним. Лишь. Взглядом.