- Ты ничему не научился здесь, - вздохнул Джулдабедан. – И незачем продолжать впустую тратить время. Я пятьдесят девять лет учил тебя... старался сделать из тебя гохеррима... вложил в тебя все, что знаю сам...

- Да не так уж и много ты знал.

- Ты исключен, - промолвил Джулдабедан. – Твой... клинок я забираю. Его расплавят. Властью демолорда я запрещаю тебе отныне и впредь прикасаться к оружию... любому оружию. Ты больше не гохеррим.

- Да я им и не был никогда, - уязвленно произнес Корграхадраэд. – Ты только сейчас это понял?

Несмотря на его высокомерные слова – в глазах великана засветилась обида. Он до последнего не верил, что в этот раз ему не спустят. Слишком уж привык к безнаказанности. К тому, что за природные таланты ему все прощается... ну не все, но очень многое.

Вероятно, он думал, что и в этот раз обойдется малым. Поколотят или заставят стоять на острых кольях. Телесных мук Корграхадраэд не боялся, к боли был почти нечувствителен.

А Джулдабедан, возможно, все-таки простил бы его и в этот раз – найди Корграхадраэд в себе силы извиниться. Или хотя бы стыдливо промолчать. Но это огромное тело не обладало даже каплей смирения – и он предпочел вылететь из Школы Молодых с позором, но только не склонить голову.

Когда он уходил, ни один гохеррим с ним не заговорил. Никто даже не посмотрел в его сторону.

- Ой, я бы тут мог пустить слезу, но что-то как-то не выдавливается, - хмыкнул Бельзедор.

- Это потому что у тебя жестокое сердце, - укоризненно произнес Янгфанхофен. – Ты черств, как позабытый на столе хлеб.

Анжанна сама не заметила, как заслушалась. Сидя возле грязной лужи, она увлеченно внимала истории и тщетно пыталась найти в себе хоть каплю сочувствия к этому рогатому детине. В своем рассказе он вроде и представал обиженным и непонятым... но при этом аж упивался тем, какой он борец с системой.

- И вот теперь я сам по себе, - гордо встряхнул он рогатой башкой. – Пытаюсь найти свое место в этом мире. Возможно, оно как раз... хотя нет, для этого слишком рано. А что здесь делает прекрасная небожительница? Я впервые вижу в Паргороне столь ослепительный цветок.

Гурия невольно зарделась. Гламмгольдриг тоже не скупился на комплименты, но в его устах они звучали пугающе. Он в основном называл ее сдобной, сладкой, аппетитной... один раз сравнил с кремовым тортиком.

- Это очень долгая история, - сказала Анжанна, отведя взгляд.