Мешало его молитве только одно — перед глазами всё ещё стояла картина, которую он видел сегодня за обедом. И никакие молитвы не могли изгнать это видение из его души — то сияние, которое исходило от Иррис, её улыбку, её взгляд…

…адресованные не ему.

И каждый раз, как только мысли возвращались к этому видению, Гасьярда заполняла холодная ненависть.

Значит, вот для кого это всё…

Значит, вот о ком она спрашивала, когда брала у него книги!

Альберт! Паршивый бастард! Выродок Салавара!

Для него она так пылала, была такой желанной и манящей.

Но как? Как ему это удалось?

Гасьярд никак не мог понять, откуда взялась между ними связь, и почему до сегодняшнего дня он её не видел. И он мог бы поклясться, что связь эта необычна, во всяком случае, она сильно отличалась от той, которую он умел создавать сам. Это неприятно поразило и уязвило его гордость, и теперь он даже раскаивался в своей беспечности и в том, что недооценивал Альберта, как соперника. Он слишком сильно сосредоточился на том, чтобы держать в неведении Себастьяна, а об этой стороне медали и вовсе не подумал.

Но… кто же помогает Альберту? Не сам же он создал эту связь? А если сам?

Если это так, то, чтобы добиться успеха в поединке, ему нужно разорвать эту связь, и убрать с дороги Альберта, как можно скорее.

Он тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли и снова принялся молиться.

Когда он, наконец, предстал перед Книгой, ему почти удалось отрешиться от всего, и Книга его услышала…

Она распахнулась веером страниц, с которых в воздух взметнулась золотая пыль, заискрила, разливаясь дрожащим озером призрачного мерцания, и в нём отчётливо проступили очертания Грозовой горы, её изрытые морщинами застывшей лавы склоны, белый дым, курящийся над вершиной и тонкое кольцо облаков…