— Да, понял, понял! А ты? — Фингар отбросил вежливость кахоле и перешёл на айяарр. — Ты что будешь делать дальше?

— Ты, и правда, так за меня переживаешь? — Дитамар уронил кость на блюдо и посмотрел на Фингара с прищуром. — Я обещал Оорду научить тебя плохому и сделать из тебя настоящего мужчину. Не знаю насчёт плохого, но в остальном ты вроде как справился. Так что передашь Оорду мою благодарность.

— За что? — спросил Фингар, залившись краской.

— Он знает, за что. Да не задирай нос, тебе ещё учиться и учиться.

— А зачем нам сидеть на маяке? — Фингар быстро сменил тему.

— Всё может закончиться э-м-м… не совсем по плану. И я не хочу, чтобы Лею нашли по вашим следам. Маяк окружён водой, а вода разделяет стихии. И вода всегда укроет воду, так что Лею там точно никто не увидит. Око воды вам поможет. След будет вести в порт, и искать станут на кораблях, думая, что вы, таким образом, и бежали. Маяк никто обыскивать не станет. А с Мурдасом я договорился, его люди скажут, что видели женщину и мужчину, которые, не найдя корабль к отплытию, ускакали на север. А через два дня он скажет капитану, чтобы подобрал вас там, где ты ему скажешь. Вот и пусть заберёт вас на маяке. Только заранее ему места не называй, а то знаешь, не особо я верю в кодекс чести продажных кахоле…

— А ваша с Леей связь? Разве по ней нельзя будет найти следов?

— Я разорву связь, — ответил Дитамар, вымыв руки в большой чаше и наливая себе вина.

— Разорвёте связь? Так легко?! Это же как… как вырвать сердце из груди! — воскликнул Фингар удивлённо.

— Фин, поверь, вырвать сердце не так уж и трудно, или ты забыл, с кем говоришь? — в голосе Дитамара послышалась горькая усмешка.

Он налил себе полный кубок вина и отошёл с ним к окну и, глядя куда-то в темноту наступившего вечера, произнёс тихо и как-то неожиданно серьёзно:

— Знаешь, Фин, может, такое признание прозвучит и глупо, особенно в твоём присутствии, ведь Оорд просил учить тебя мужественности, и это уж точно не она… И, может быть, даже, этому я научился у тебя, что, конечно, звучит странно и ещё более глупо… Но, учитывая то, что мы, может, больше никогда не увидимся, я хочу сказать, что мне сейчас впервые по-настоящему страшно. Не за себя, нет. За кого-то другого. И это очень выматывающее чувство. Особенно, когда ты ничего не можешь сделать прямо сейчас, когда ты вынужден ждать, а ожидание — это пытка. Это так странно для меня. И это больно, — он сделал три больших глотка и опёрся рукой об оконный косяк, как будто ему трудно было стоять. — Я раньше не знал ничего подобного, с Лейсой было не так. А потом… потом, как оказалось, чувствовать ненависть легко. Ненависть проста, как лезвие клинка. А вот чувствовать любовь трудно. Любовь делает нас уязвимыми, Фин. Эйвер когда-то сказал: любовь делает сильными женщин, но слабыми мужчин. Я тогда не понимал, о чём это он, а вот теперь понимаю. И в другой ситуации я, может, и рад был бы этой любви, но всё сложилось так, что, кажется, у меня нет шансов на удачный финал. Даже если мне повезёт, она всё равно меня не простит. И что мне останется? Видимо, любовь — это не для меня, потому что второй раз мне уже с ней не везёт. Но, даже зная это, я всё равно не могу рисковать безоглядно, я теперь несу ответственность… Я не один, понимаешь? И если я отомщу, если я убью королеву, но она успеет навредить Лее, как я буду с этим жить? Что у меня останется потом? Пустота. И чем её заполнять? Вином? Женщинами? — он усмехнулся и ещё сделал пару глотков. — Я видел этого лысого колдуна, и я видел, что за ним стоит. Я не могу поступить по-другому, Фин. Вот поэтому я и разорву связь. Я знаю, что это спасёт Лею и, может быть, искупит мою вину перед ней. Ну… частично.