После смерти мамы четыре года назад на меня навалилась депрессия. Осознание того, что теперь я одна на всём белом свете, оказалось слишком тяжёлым бременем. Никаких других родственников не было, мама выросла в детском доме, а отца я не знала. Мы так и жили всегда вдвоем. Пока не появился Рома.

И вроде бы у нас с ним складывалось не хуже, хотя и не лучше, чем у всех. Свидания в парке, походы в кафе, кино… и вот мама уже поглядывала на белые платья и высказывала робкие намеки на свою готовность нянчить внуков. Рома, как мне тогда казалось, тоже задумывался о чём-то подобном. Но один пьяный водитель перечеркнул все мечты и надежды.

После случившегося я ушла в себя и возвращаться не собиралась. Больше года Рома честно пытался до меня достучаться. Старался каждую минуту быть рядом. Свозил в Турцию, потом потащил в Крым к своим родственникам. Умом я понимала, что нужно откликнуться, жить дальше, но ничего не могла с собой поделать. Словно душа моя, как и мама, не смогла выйти из комы, в которую впала, когда из телефонной трубки прозвучали слова соболезнований.

Я не винила его за уход. Вечно так продолжаться не могло. В конце концов, Рома не бросил меня умирающей. Я ходила, говорила, ела, работала. Правда, механически, нельзя было сказать, что при всём при этом я жила. Но тут уж он сделал всё от него зависящее.

Так три года назад я осталась одна. И продолжила ходить, говорить и работать день за днём, постоянно прокручивая в голове события с момента, расколовшего мою жизнь на «до» и «после», до момента текущего. Этим же занималась и сейчас.

Я совершенно ясно помнила первый сон. Он тогда сидел в кресле у окна, и лунный свет обрисовывал чёткий, красивый профиль, серебром растекаясь в распущенных тёмных волосах, спадающих ниже плеч. Не было сказано ни слова, я просто лежала, натянув одеяло до самого носа, и смотрела на странного незнакомца в моей квартире.

Следующей ночью он пересел на мою кровать, устроился в ногах и продолжал смотреть, словно пытаясь запомнить каждую мою черточку. Я не шевелилась и боялась открыть рот, чтобы не вспугнуть невесть откуда возникшее тепло между нами. Тогда он взял меня за руку, и тепло усилилось, потекло плотной волной чуть колких мурашек, чтобы свернуться уютным клубком вокруг сердца.

За то, что было в следующих снах, я могла бы покраснеть. Но ведь это были всего лишь сны. Он не мог появляться в моей запертой квартире из ниоткуда и исчезать потом в никуда! А раз он мне только снился, какие могут быть поводы для смущения и стыда? Во сне можно всё, разве нет?