Дав шпоры коню, поехал к мертвому кавалеру. Тот все еще лежал на спине, с согнутыми в коленях ногами, и поднятыми руками, как будто сдавался. Его глаза были открыты, он умер сразу. Волков был почти уверен, что под камзолом кавалера, крепкий панцирь, поэтому целился в лоб. Но не попал.

А попал ниже. Болт выбил рыцарю верхние зубы и вышел наконечником из затылка, перебив позвоночник. Кранкль умер, когда еще стоял. Солдат слез с коня, снова кривясь от боли, опустился на колено, и постучал мертвецу по груди костяшками пальцев. Послышался звук. На Кранкле был панцирь.

— Я смотрю, вы подготовились к честному поединку, господа, — сказал он кавалерам. — Приятно иметь дело с благородными людьми.

Рыцари стояли чернее тучи, ничего ему не отвечали. А зеваки подходили се ближе, и барон с сержантом подошли. Они поняли, о чем говорил Волоков.

А солдат тем временем расстегнул пояс убитого и стянул его вместе со шпагой. Стал снимать с пальцев убитого перстни, один из которых был очень богатый. Забрал деньги из кошеля, хотел взять еще перчатки Кранкля, больно хороши были, да не стал. Скалясь от боли, встал и сказал:

— Сержант, забери у господина фон Плезендорфа, гнедого, под ламбрийским седлом, это теперь мой конь.

Фон Плезендорф смотрел на Волкова с ненавистью, но ничего не говорил, сержант почти силой вырвал у него из руки повод коня.

— Что вы так смотрите на меня, Плезендорф, что то не так? Или забыли про право победителя?

Кавалеры молчали. А солдат сжимая кулаки и зубы от боли снова залез на коня и сказал:

— Я велю запрячь вам телегу.

Он хотел уже, было уехать, но повернулся к кавалерам и добавил:

— Господа, если я увижу вас здесь, я вас убью, ни каких поединков не будет, просто прикажу своим людям убить вас.

Кавалеры ничего ему не ответили.

Солдат ехал в замок, и только теперь стал замечать десятки людей, что прибежали из деревни, что толпились на стене. В их глазах он видел восхищение, и благоговение. Он был бы счастлив, если бы не выедающая боль в левом бедре. И тут он на стене замка заметил ее. Она, как и вся дворовая челядь смотрела на него. Да это была дочь барона. На секунду ему показалось, что нога перестала болеть. Он выпрямился в седле. Он был горд. Пусть эта белокурая дрянь видит его триумф. Пусть видит, как смотрит на него местный люд, пусть знает, кто он такой.

Он сидел во дворе замка на колоде, вокруг толпились, люди, сам барон был тут, стоял неподалеку, даже баронесса спускалась. Но барон ее проводил.

Лицо Волкова было белым, как полотно. Губы превратились в серую нить. Он сидел, сжимая и разжимая кулаки.