— Кузнец не сбежит, я просил Брюнхвальда присмотреть за ним, он обещал. Не сбежит. Сегодня уже ковать начал, я с ним сидел в кузне, если ствол опять трещиной пойдет, будем других мастеров просить, чтоб научили. Хилли-Вилли при кузне оставил, они и приглядят и подсобят ему.

— Роха, — кавалер стучал кулаком по столу с каждым словом, что говорил, — мне нужны мушкеты, слышишь?

— Слышу, — Роха встал и снова хотел взять хлеб с тарелки, и снова Волков не дал ему это сделать.

— Иди, завтра получишь деньгу от Пруффа, вернешь мне долю за сарай и чан для пороха.

— До свидания, — сказал Роха.

— До свидания, — сказал Волков.

Не то чтобы ему нужны были эти деньги от Рохи, он бы мог и плюнуть на них, но он не мог так оставить того, что болван Роха ручался за этих бродяг, которых и не знал даже толком. Вот пусть и заплатит за свою глупость.

— А кузнеца, я бы на твоем месте на цепь посадил бы, — крикнул он вслед Рохе.

Тот остановился, повернулся и кивнул, и пошел прочь.

А когда он ушел, вниз спустилась Агнес. Бочком, тихонечко присела к Волкову на лавку, вся опрятная, с чистыми кружевами на новом платье, нехотя поковырялась пальчиками в блюде с мясом, да ничего не выбрала, вытерла пальцы о рушник и заговорила негромко:

— А к Хильде Сыч ходит.

— Что значит ходит, каждый день захаживает? — спросил каалер.

— Так почитай каждый день, еще, когда у Ференбурга вы лагерем стояли, стал ходить. Пришел, говорит: «Давай я тебе Хильдочка денег за ласки дам». А она ему: «За двадцать крейцеров тебе дать? Козу себе купи». А он: «Нет, говорит, у меня деньга есть». А она: «Деньги-то у тебя откуда? Ты ж с господского стола ешь! Из имущество только вша на аркане». А он ей: «Раньше так было». И сам полез в рубаху и целую горсть серебра достал, звенел у нее перед носом. Говорит: «Я тебе талер дам. Я то серебро в городе добыл, у еретиков отнял». А она авось не дура, говорит ему: «Отдамся за два талера». А он и рад, согласился. А она мне поутру говорит: «Зря два просила, дурень и три бы дал».

Волков стал серый, сидел мрачнее тучи, он значит, кровать для нее просил сделать, перины раскладывал, а она, шалава кабацкая, его на Сыча, да на пару талеров меняла. А недавно дверь не отпирала.

— Когда я пьян, к ней в дверь стучал, она с Сычом что ли была? — невесело спрашивал он у Агнес.

— Нет, мы вдвоем были, Сыч уже раньше ушел. А она из паскудства вам не отпирала, смеялась над вами и лаяла вас дураком пьяным, говорила, что вообще вас до себя теперь не допустит.

Кавалер еще больше помрачнел. Поглядел на девушку:

— У тебя платье новое? Откуда?