— Письмишко важное. Сами за дело возьмитесь, никого другого послать не могу. Некого мне больше просить.
— Когда отправляться?
— Так хоть завтра и собирайтесь. — ответил епископ и достал из одежд своих письмо. — не допустите, чтобы герцог или даже граф о том письме прознали.
Он протянул конверт кавалеру. Тот по всем углам в сургуче, а в центре еще одна сургучная печать. Конверт толст. Пять печатей с символом Епископа Маленского. Волков спрятал письмо под колет. Не очень-то он желал лезть в это дело, но уж больно нужен был ему ларец с талерами. И расположение епископа ему было необходим, ведь никого он не хотел видеть на приходе в Эшбахта кроме отца Семиона. А тут без епископа — никуда. Но и это было еще не все, он знал, что если ты возишь секретные послания, значит тебе доверяют, значит ты сопричастен и очень близко стоишь у тронов великих нобилей. Стоять там опасно, но очень выгодно. Это письмо дорогого стоило.
— Тогда прямо сейчас и поеду, — сказал Волков, застегивая колет.
Не хотелось ему с подобным письмом прохлаждаться у графа в доме. Не дай Бог к тому в руки попадет. За такое письмо можно и свободой, а может, и головой поплатиться. Кто его знает, что там написал епископ.
— Что ж, это мудро. Езжайте сейчас, — епископ взял его за щеки наклонил к себе и поцеловал в лоб. — Спешите, сын мой. А как доедите, как в канцелярии будете, так скажите слово «» и скажите, что от меня. Запомните слово?
Волков прекрасно знал, что значит это слово. «Немедленно».
Да, значит, в письме было и впрямь что-то важное.
Глава 44
Глава 44
— Собирайся, — сказал он Брунхильде.
— Куда? — сразу огорчилась девушка.
Он пошел по дому в свои покои, а она подбирая юбки, устремилась за ним, готовая спорить.
— Ты едешь домой.
— А вы?
Губки поджала, глаза злые, брови хмурит. Давно он ее такой не видел, эта была та, прежняя Брунхильда, капризная и своенравная, та о которой он стал уже забывать.
— Я тоже уезжаю. Но не в Эшбахт, а по делам.
— Не могу я, — вдруг твердо заявила девица.
— Что? — он даже остановился от дерзости такой. — Что это значит?