— Если бы были просто послы. Как их Повелители не боятся лично приезжать?

— Потому и приезжают, чтобы показать, что не боятся, — заметил Миракл отстраненно. — Они договорились с Айрес — а теперь со мной, — что с ними прибудет большой отряд охраны из личной гвардии. И, если верить слухам, сами могут за себя постоять. Эй, так делать нельзя, — строго добавил он, выдирая рукав из острых драконьих зубок.

— Гвардия им не поможет, если здесь их окружит армия, предварительно отрезав возможность магического перемещения. Ожидать такого от Айрес было бы логично.

— Насколько я знаю, у них есть интересные игрушки. Помимо подчиняющих ошейников. — Сидя на стуле, откинувшись на высокую спинку, Герберт скрестил руки на груди. — Они изобрели парные волшебные кольца. Обладатель одного сможет откуда угодно призвать обладателя другого, и никакие чары кольцам не помеха. Пока их Повелители сидят за столом переговоров, кто-то в Риджии будет неусыпно их страховать. Как только произойдет нечто подозрительное, их моментально вернут на родину.

— Значит, надо всего-навсего первым делом отрубать им руки.

К моменту, когда трое Тибелей воззрились на Еву в шокированном молчании, она и сама задумалась, с чего стала мыслить а-ля Мэт.

— Чуть что, так сразу я, — голос демона прозвучал тихо, словно сквозь испорченный приемник. — А немертвое существование, застенки Кмитсвера и прочее веселье последнего месяца, конечно, никак не могли привить тебе черный юмор и некоторую долю здравого цинизма, благодаря которым теперь от твоей тошнотворной положительности хотя бы не сводит зубы.

— Не волнуйся из-за риджийцев. Если будешь держаться, как сегодня, все не так страшно. Мирку придется тяжелее. — Мирана предпочла деликатно сменить тему. — Но через шесть дней Жнец Милосердный, и там на вас с ним будет смотреть вся столица… и не только столица.

— Люди съезжаются со всего Керфи, — невыразительно подтвердил Миракл.

— Есть на что посмотреть. Новый король. Будущая королева. Риджийцы — среди них эльфы и дроу, та еще диковинка. И, возможно…

Госпожа полковник осеклась, — но все прекрасно поняли, какое событие должно было завершать перечисление.

— Я вас оставлю, пожалуй. Утомительный вышел день. — Когда Ева с Мираклом уставились на Герберта, отстраненно глядящего прямо перед собой, Мирана поднялась на ноги. Проходя мимо сына, на миг коснулась ладонью его темнокудрой макушки. — Я горжусь тобой.

Три коротких слова грели лаской не меньше, чем опущенный взгляд из-под пшеничных ресниц. Больше, чем пламя за каминной решеткой.

Хотела бы Ева когда-нибудь услышать это от своей матери, и увидеть, как на нее смотрят так.