— Тогда, если разрешите, я вас оставлю. — Евины ладони мягко выскользнули из пальцев Кристы. — И даже если не разрешите.

— Острая аллергия на любовь к музыке?

В вопросе Снежаны вновь прозвучали отзвуки тролльего смешка, но в этот раз Ева встретила взгляд Белой Ведьмы спокойно.

— Я сама музыкант, — сказала она, прежде чем отвернуться. — И у меня есть для вас свой подарок.

— Серьезно? — голос Мэта прозвучал так кисло, что перед глазами отчетливо представилось его кривящееся личико. — Сбежать из компании прежде, чем они по-настоящему покажут зубки? Да ладно, ты правда хочешь упустить такое…

— Я здесь не для того, чтобы развлекать тебя. Или их. Сгинь.

Она почти не помнила, как дошла до кабинета. Ей даже показалось, что двери распахнулись сами собой: Ева просто не заметила лакеев, беспрепятственно впустивших внутрь будущую королеву.

Когда она вернулась в зал, неся в руке расчехленного Дерозе, кажется, кто-то посмотрел на нее недоуменно. Может, и нет — она направилась к помосту для музыкантов, не глядя ни на кого. Точно так, как выходила на сцену.

Финальный такт очередного танца растворился в шелесте реверансов и поклонов, аплодисментах и гомоне слов. Опустив смычок (древко изгибалось высокой дугой, как у лука, на старый земной манер), старый скрипач, занимавший место концертмейстера, встретил Евин взгляд.

Отложив семиструнную скрипку, встал, чтобы выволочь в центр помоста заранее приготовленный стул.

Шагнув на возвышение, Ева развернулась к залу, по которому изумленными волнами расходилась тишина.

— Я хотела бы преподнести нашим гостям еще один дар, — глядя поверх голов, сказала она. Громко, как только позволял непослушный голос. — И… и почтить память человека, который погиб, чтобы мы могли быть сегодня здесь.

Позади музыканты раскладывали на пюпитре ноты, начертанные ее рукой. Еве не доводилось раньше перекладывать фортепианную музыку для струнного квартета, но это переложение она написала за одну ночь.

Конечно, Кейлус бы сделал это лучше. Потому что был старше. Потому что был гением. Потому что это было его сочинение.

Ева надеялась только, что он простит ей огрехи.

— Я не знала Кейлуса Тибеля. Но узнала его музыку. — Эта ложь выговорилась труднее, чем любая другая. — Его смерть не только помогла нам восстать против гнета Айрес Тибель. Она лишила нас величайшего, возможно, композитора из тех, которых знал этот мир. Которых я знала. Здесь и сейчас я хочу проститься с ним самым уместным способом из тех, что мне подвластен.

Не обращая внимания на рокот перешептываний и смешков, она села. Устроив Дерозе между коленей, в складках юбки, стянула перчатки, бросив их прямо у резных деревянных ножек. На миг встретилась взглядом с золотыми глазами Повелителя дроу: он щурился там, где Ева его оставила, и что-то говорил Лодбергу. Кажется, насмешливо.