— Я же говорила, что тебе понравится.

Принимая протянутую ей руку, Ева поймала себя на том, что ответила весьма и весьма довольно. Пожалуй, даже капельку самодовольно. Судя по усмешке Герберта, с которой он рывком втянул ее на бортик, от его внимания это не укрылось.

Но, судя по доброте этой усмешки, осуждать ее он даже не думал.

— Вы развлекли меня, ребятки, и приятно было вас послушать, однако мне пора в обратный путь, — когда они застыли друг против друга — в расстоянии самую капельку ближе приличного, в напряжении самую капельку ближе дозволенного — деликатно подытожила Гертруда. — Когда я снова вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.

— Не хотите проведать… детеныша? — спросила Ева, решив, что «яйцо» в данном случае будет не самым удачным словом.

— Ни к чему. Я слышу его отсюда. — Драконица смотрела на крыши замка, отделенного от него несколькими ярусами заснеженного сада; солнце в ее глазах затенила задумчивость. — Ему все нравится… считает это новым своим гнездом. И песня сокровищ, что его окружают, красива. — Когда Гертруда опустила взгляд на некроманта, взгляд этот был непривычно мягким. — Ты хорошо с ним обращаешься, избранник Жнеца.

— Его сохранность входит в условия моей клятвы, — сдержанно откликнулся тот. — Как вы и говорили, я отвечаю за него головой.

Ева, пятью днями ранее наблюдавшая, как любовно некромант обустраивает в одной из нежилых комнат «гнездышко» для яйца (в строгом соответствии всем инструкциям, полученным от его матери), промолчала. Она тогда пошутила, что Герберт будто кукольный дом для новой игрушки собирает — на что получила тот же равнодушный ответ. Заставивший Еву лишь пуще подозревать, что на деле Гербеуэрт тир Рейоль получает искреннее удовольствие от этой редкой и почетной возможности: присматривать за столь трогательной ценностью, как еще не рожденный драконенок.

И пусть Ева ничего не сказала, но Гертруда и так поняла все лучше нее.

— Ты боишься петь, мальчик. Боишься, что другие услышат твой истинный голос, — прошелестела она, с едва уловимой насмешливостью расправляя крылья. — Побори свой страх. Позволь другим услышать звук твоей души. — Выражение, возникшее на чешуйчатой морде, Ева рискнула бы назвать улыбкой, если б только у драконов были нормальные губы и они умели улыбаться. — Ваши мелодии прекрасны, их переплетение дышит гармонией, но когда две песни сливаются воедино в истинном бесстрашии, в истинном единстве и откровении…

— При всем уважении, наша сделка включала в себя сотрудничество по одному конкретному поводу. Никак не душеспасительные беседы.