Кромешная темнота на несколько мгновений дезориентировала, и я нервным движением прижалась спиной к двери, а та издала тихий щелчок, запираясь. Один, два, три удара сердца, и на столе преподавателя зажегся тусклый светильник, моментально озарив небольшое помещение.

Удивительно, но тут я ощутила себя лучше и как-то спокойнее. Сердце, что, казалось, только что готово было выскочить из груди, сбавило темп и начало успокаиваться. Я отлипла от двери и сделала несколько осторожных шагов в сторону стола. Те, от кого я спряталась, остановились рядом со входом в кабинет Роутека, продолжая разговор. Разобрать слова было невозможно, а вот один из голосов показался мне знакомым.

Одним из говоривших был, без сомнений, сам блондин, а вот кому принадлежал второй голос, оставалось для меня загадкой. Мужчины спорили, будто стараясь доказать что-то друг другу. Иногда кто-то из них хватался за дверную ручку, она дергалась, заставляя и меня вздрагивать, но сама дверь оставалась закрытой, словно человек никак не мог решиться — распахнуть ее или нет.

Я осторожно, пытаясь не издавать лишнего шума, направилась в дальний конец кабинета, минуя ряды стеллажей с сотнями книг. Разномастные по типу и цвету корешки занимали все свободное пространство. Стол, к моему удивлению, оказался завален кипами бумаг, и создавалось впечатление, что Роутек лишь пару минут назад покинул это место.

Кресла, на котором я сидела в тот раз, когда блондин «обрадовал» меня переводом, на месте не оказалось, что не сильно расстроило. Обойдя преподавательский стол по периметру, я стянула с плеча сумку и бросила ее в единственное оставшееся кресло.

Ручка на входной двери снова дернулась, громко щелкнув, а я замерла, не зная, куда мне деваться, если те, кто был снаружи, решат все же войти. Будь это только Роутек, я бы смогла ему все объяснить, во всяком случае у меня вроде бы созрел план разговора. Но если он будет не один, то как я буду оправдываться? Не зная, куда деваться, я медленно опустилась в кресло, поставив сумку на пол рядом. Нервно постучав пальцами по краю столешницы, уставилась на дверь в другом конце кабинета. Роутек продолжал с кем-то спорить, иногда переходя на повышенные тона, а потом вновь начиная говорить тише и монотоннее, словно пытался доказать что-то своему оппоненту.

Оглянувшись по сторонам, я зацепилась взглядом за выдвинутый на максимальную длину нижний ящик стола. То, что лежало в нем, привлекло мое внимание, и склонившись, я удивленно охнула. Затем присела на корточки и уставилась на стопку фотографий, вытащенных из рамок и теперь разбросанных по ящику. Протянув руку, осторожно собрала карточки в стопку.