Неожиданно шпилька выскользнула из трясущихся пальцев и упала куда-то вниз. Нель рухнула на колени, слепо шаря вокруг и стараясь хоть как-то ускорить свои поиски. Марек тоже не терял времени даром, он хаотично переключал рычаги и крутил туда-сюда кольца регулировки, но ничего не менялось.

— Руб-бильник, — выдохнула я, с трудом сдерживая рвотные позывы.

После того как Грон включила машину на максимум, терпеть стало практически невозможно. Если бы мое тело не было зафиксировано, кажется, меня бы крутило и выгибало. Даже сейчас я дергалась из стороны в сторону, шипя сквозь зубы и мыча.

— Что? — Нель услышала и резко поднялась, вновь оказываясь рядом. — Что? Что, Кира!

— Рубильник, — просипела я, — там, справа… Я сама, Н-нель… сама…

— Да, сейчас! — Она поднялась и развернулась, но, получив сокрушительный удар, отлетела в сторону, ударившись о край махины, а потом со стоном сползла вниз.

Марек развернулся, но также не успел ничего сделать. Дернув головой, парень вскинул руки, пошатнулся и как подкошенный рухнул на землю.

— Лидия! — закричал появившийся из ниоткуда и сейчас застывший посреди комнаты Броуди. — Лидия!

Но Грон не отвечала. Она лежала на земле, как-то неестественно выгнув шею и распахнув глаза. Я уже поняла, что она, должно быть, мертва: по тому, как осмотрел ее Марек, по тому, как он выдохнул, просто по выражению его вмиг потерявшего весь юношеский задор лица. Даже не будучи Законником как Марек, я с легкостью определила, что эта прекрасная даже в смерти и совершенно сумасшедшая женщина мертва.

Но мы еще были живы, пока. А потому, лихорадочно борясь с тошнотой и сдерживая дрожь, я дергала последний, мешавший мне ремень. Мужчина медленно шагнул вперед, опустился на колени рядом с Лидией, склонился к ней, кажется, что-то шепча.

Я лихорадочно задергалась, пытаясь освободиться, а потому не заметила, как Броуди выпрямился и застыл, буравя меня черным взглядом.

— Это твоя вина! — неожиданно громко и четко произнес мужчина. — Это ты виновата! Если бы не ты, если бы не…

Он бросился ко мне, вытянув вперед руки. Я даже пикнуть не успела, как крепкие пальцы сомкнулись на моей шее. Боль оказалась невероятно острой и оглушающей, но недолгой. Распахнув глаза, я уставилась в лицо совершенно обалдевшему Броуди. Его казавшиеся некогда самыми прекрасными на свете глаза вылезли из орбит, лицо перекосило, а рот искривился в немом крике. Прямо из его груди торчали длинные черные пальцы иного.

Мужчина выпустил меня и шарахнулся назад, лихорадочно скребя руками по груди, словно это могло ему помочь, но сделал только хуже. Черная масса, находившаяся за ним, приняла Броуди в свой плен, поглощая и окутывая словно туман, забираясь внутрь сквозь разинутый рот и трепещущие ноздри. Через несколько секунд его тело полностью исчезло в черном облаке.