После этого он долго молчал, тяжело и быстро дыша, прямо-таки хватая ртом воздух, но постепенно успокоился.

– С тех пор, как это случилось, они издают звуки. Те самые, которые, по их разумению, надо издавать в таких ситуациях. Как все ужасно. Как несправедливо. Как им ее недостает. Как без нее опустел дом. Но это всего лишь звуки. Они не пролили и одной слезы на двоих. Еду они теперь берут из ресторана на вынос, всегда из одного, и жалуются, какая она невкусная. Они пробуют «ти-ви-обеды» и жалуются на них. Но телик смотрят, как было и раньше. Клянусь, когда говорят, обращаются к стенам, а не друг к другу. Одно только у них изменилось, помимо того, что им теперь приходится есть. Они дымят, как две фабричные трубы, гораздо больше, чем раньше, пытаются наполнить дом табачным дымом, чтобы не замечать… что ее нет.

Наконец он отвернулся от окна, подошел к кровати и уставился на мои теперь бесполезные ноги.

– Она могла вырваться из всего этого, находилась у самой двери, ты знаешь.

Я решился подать голос:

– Знаю.

– Полная стипендия, университет в сентябре. Она могла получить все. Еще одна причина, по которой я не плачу. Черта с два, не дождетесь. У нее все было. Красивая, умная, веселая, благодарная, добрая. Такая добрая ко всем. О жизни она понимала больше, чем я когда-нибудь пойму. И жила она так полноценно, так ярко. За свои семнадцать прожила больше, чем другие проживают за сто, и не о чем тут плакать. Не о чем тут плакать, правда?

– Да, – согласился я. Наконец он встретился со мной взглядом. – Я тоже любил ее.

К счастью, из меня вынули не только катетер для мочи, но и иглу капельницы. Малколм снял предохранительный поручень, забрался на кровать, неуклюже, как всегда. Положил голову мне на грудь, словно по возрасту был меньше меня. Одно из чудес этого света, если мы позволяем ему произойти, состоит в том, что человек, только-только встреченный нами, становится центральной фигурой нашей жизни, столь же необходимым, как воздух и вода. И хотя нашими стараниями этот мир заполнен ненавистью, завистью и насилием, у меня достаточно доказательств, свидетельствующих о том, что мир этот создан, чтобы вдохновлять на дружбу, любовь, доброту.

– Не испытывай ненависти к себе, Иона. Ты – не твой отец и никогда бы не сделал ничего подобного. Ты должен оставаться самим собой, и мы по-прежнему вместе. Ты – все, что у меня есть, Иона. Только ты. Только.

Его обещание никогда не плакать дотянуло лишь до этих слов.

86

Очень много людей приходили ко мне в больницу, но одна, которую я ждал больше всего, – мисс Перл – так и не появилась. Она говорила, что помогла мне даже больше, чем следовало, и все, что могло произойти дальше, зависело только от людей, живущих на улицах города, и на мою роль в том, что могло случиться, повлиять мог только я. Но я все равно надеялся увидеть ее вновь.