-- Ладно, извини, -- наконец сказала Лейла. -- Я надеюсь, она жива. Просто хотела подразнить тебя.

-- Это уж слишком, -- буркнул Острон, вглядываясь в горизонт. -- С такими вещами не шутят.

-- Ну, но ты такой смешной, когда речь заходит о ней.

Он ничего не ответил на это. Тишина растекалась по пустыне; ни звука, ни шороха. Люди дремали или просто сидели в тени; ожидание тянулось медленно.

Острон, задумавшись, не сразу заметил, что что-то легло на его плечо; когда глянул направо, с легким удивлением обнаружил, что это голова Лейлы, задремавшей у него под боком.

От ее волос пахло пустыней.

Сунгай поднялся на ноги первым, отряхнулся, расправляя плечи.

-- Пора ехать, -- позвал он остальных; действительно, жара понемногу спадала. Острон тоже встал, когда Лейла подняла голову, и привычно взглянул на восток.

Пару мгновений он стоял неподвижно, еще не уверенный, правда ли это; сердце пропустило удар.

-- По коням, живо! -- потом закричал он, резко снявшись с места. -- Одержимые на горизонте!

-- Во имя Джазари, -- воскликнула рядом Лейла; люди засуетились, перепуганно заржали лошади. Не прошло и двух минут, как отряд тронулся в путь.

Острон на этот раз ехал последним, то и дело оглядываясь. Тонкая темная полоса на востоке никуда не исчезала. Это означает, одержимые совсем близко: ведь в этих местах серир уже идет под уклон и в любое мгновение превратится в долину Шараф.

Они скакали галопом не меньше часа, потом Сунгай сделал знак, и лошади перешли на рысь. Необходимо было беречь силы; все прекрасно это понимали. Острон продолжал вертеть головой, а потом обнаружил, что стало как-то темнее.

-- Тучи собираются, -- сказал ехавший рядом Ханса. -- Снова ливень будет.

-- Это хорошо... и не очень, -- отозвался Острон.

Еще какое-то время они ехали рысью, пока первые тяжелые капли не упали на пыльную землю серира. Всадники, как один, обеспокоенно подняли головы. Почти сразу пригнулись, накидывая бурнусы; один Улла замешкался, и когда грянул ливень, потоки воды буквально ударили ему в лицо. Маарри закашлялся, склонившись.

Острон снова оглянулся назад: теперь это, впрочем, было почти бесполезно, за плотной пеленой ничего было не разглядеть.

По команде Сунгая всадники снова перешли на галоп. Мощные струи дождя обрушивались на их головы; очень быстро серир превратился в каменистую грязь, а потом конские копыта и вовсе начали разбрызгивать большие лужи. Острон по-прежнему ехал позади всех, когда Сунгай, придержав своего коня, оказался рядом.

-- У нас проблемы, -- крикнул он, пытаясь преодолеть рев стихии. -- Шараф затапливает!