-- Быстрее, -- повторила Сафир, хватая его за второй локоть. Они тронулись с места, но Острон попытался остановиться, крикнул:

-- Элизбар!

-- Да иди же ты, ублюдок! -- ответил ему тот.

И они побежали вперед. Острон смотрел перед собой, чувствуя страшный холод в груди, и не замечал, что по щекам катятся слезы; ему не было до них никакого дела. Он еще слышал дикий крик Лейлы, будто девушка бросилась на врага с яростью, и лязг оружия. Потом все стихло.

Леарза решился обернуться только спустя добрый десяток касаб. Дорога, видимо, вела по холмам; ничего не было видно. Они наконец остановились, тяжело дыша. Острон стоял, будто потеряв всякий смысл происходящего, и пустыми глазами смотрел перед собой; с одной стороны от него была Сафир, с растрепавшимися волосами и в порванном бурнусе, с другой стороны -- Леарза. Темный бог продолжал что-то вкрадчиво говорить, но никто из них уже не слушал.

-- Неужели все потеряно, -- пробормотал Острон.

-- Нет, -- твердо ответила ему Сафир. -- Нет! Не смей сдаваться, слышишь? Ты хочешь, чтобы все эти люди пожертвовали собой ни для чего?

Он сглотнул и кивнул ей.

-- Пойдемте скорее, -- поежился Леарза. -- ...Смотрите, кажется, сияние совсем близко.

Они подняли головы: все это время никто из них не смотрел вперед, лишь себе под ноги, и с легким содроганием они обнаружили, что видят его.

Черное сердце Эль Габра.

Это было огромное здание, наполовину обрушившееся, и изо всех его окон исходил пугающий алый свет. Леарза кожей чувствовал и странную дрожь: казалось, сам воздух подрагивает, как умирающее животное.

Подрагивала и земля под ногами.

Сафир первой тронулась с места, решительно сжав зубы, в ее руке по-прежнему был ятаган, которым она умела пользоваться хуже лука, -- но стрелы давно вышли, -- и Острон по инерции пошел следом, а за ним и Леарза.

Леарзе было не по себе. Он никогда, в общем, не сомневался в Остроне, уверенный, что они просто не могут не одержать победу в схватке с темным богом, и Острон действительно был очень сильным: в глубине души Леарза немного завидовал ему, он тоже всю свою жизнь посвятил пламени и искусству вызывать его, но Острону ничего не требовалось, чтоб разжечь белый огонь (Леарзе для этого требовалась масса приспособлений, потому что огонь такой высокой температуры просто не разожжешь), и, хоть Леарза не до конца осознавал это, такая несправедливость была ему обидна.

Зависть, впрочем, была отстраненной: Леарза давно привык к тому, что рядом с пятью Одаренными он, обычный китаб, не отличающийся ничем таким, просто беспомощная букашка. Что было справедливо, так это отсутствие Дара у него самого: Леарза с юности не очень-то поклонялся шести, даже Хубалу, а с возрастом и вовсе начал сомневаться в их существовании.