Теодато промолчал. От холода по его спине бежали неприятные мурашки.

— С этим ничего теперь не поделаешь, — добавил грустно Леарза. — Это обоюдоострый меч. Анвин обречен, вопрос лишь в том, сколько жизней они заберут, прежде чем отправиться к дьяволу. Уже теперь в Кеттерле началась эпидемия.

— Мы должны остановить это, — пробормотал Теодато. — Только как?…Ты поэтому остался.

Леарза поднял руку с электронной сигаретой.

— Бел Морвейн спас мне жизнь, — произнес руосец. — Не хочу, чтобы этот его поступок оказался бессмысленным. Ты сам знаешь, что мы должны сделать. Ты со мной?

Теодато шумно сглотнул и отвернулся; в носу у него предательски щипало.

— Я с тобой, Леарза, — потом сказал он. — Веди.

21,42 пк

21,42 пк

Когда кто-то окликнул его, Кандиано подумалось было: «все пропало», но узнавший его человек не был аристократом.

Оказалось, что ранее служившие ему бездушные отправлены были в кварталы закованных и вынуждены были искать новое место в жизни; после теплых поместий Централа это была жестокая перемена для них. Приметивший старого господина бывший конюх Тлапака работал теперь на теплоэлектростанции, снабжавшей энергией окрестные заводы, и был одним из немногих, кто сумел сносно пристроиться; он и рассказал господину Кандиано, что старый Сома плох, у Окайпин родилась двойня, и они совсем не знают, что делать, а Матай и Лаки работают сварщиками и получают гроши.

— Как вам удалось вернуться в город, господин Кандиано? — наивно спросил Тлапака. — Вы сбежали?

— Да, мне помогли бежать, — ответил ему Кандиано, нахмурился, оглядываясь. Последние две ночи он проводил на самых окраинах Тонгвы и старался быть предельно осторожным; он не знал, чем закончилась стычка между таинственным спасителем и патрулем, но если кто-то из патрульных выжил и добрался до города, — его, возможно, уже ищут.

— Как это хорошо!.. Не бойтесь, мы не выдадим вас, — доверчиво сообщил бездушный. — Никто из нас не выдаст. Вы можете пока укрыться у нас дома, у нас, конечно, мало места, и двойняшки не дают спать, но это ничего, в конце концов, мы будем рады помочь.

— Спасибо, Тлапака. Правда, что длину рабочего дня увеличили?

— На четыре часа, господин Кандиано. Раньше по двенадцать работали, теперь шестнадцать. Обещают, правда, что это лишь временно, но некоторые среди наших говорят, что нет ничего более постоянного, чем временное. Зато завалили нас дармовой бумагой, даже дед Сома перестал уже запасаться ею на самокрутки. Раньше люди подбирали эти листовки, кто умеет читать, читал остальным вслух, картинки рассматривали; теперь уже только детишки ими интересуются. Ведь что бы там ни писали, никто вживую не видел ни одного инопланетянина.