– А что ещё говорят?

– Что старшая сестра Тальо жадна, и что чиновникам Восточного дворца специально предписано брать с людей, чтобы оплатить подарки его высочества…

Я чуть не поперхнулась. Это я-то жадна?! Ну да, за эти полгода у меня скопилась неплохая коллекция подаренных Тайреном побрякушек, но у Кольхог их всё равно больше!

– А ещё?

– А ещё, что ты каждое полнолуние убиваешь птицу или крысу и читаешь над их костями заклинание, а потом их кровью поишь его высочество, чтобы удержать его любовь. И ещё я слышала, что старшую сестру специально подарили Восточному дворцу шаманы варваров из степи на погибель Северной империи…

Голос Усин стих до неразборчивого шёпота, и она опасливо покосилась на меня. Я молчала, впечатлённая. Да, до такого не додумались даже заклятые подружки из Хризантемового павильона! Если слухи действительно таковы, то неудивительно, что доброжелатели советуют Тайрену отодвинуть их причину подальше.

Однако Тайрен не только не собирался отодвигать меня, но и, кажется, уже распланировал всю нашу будущую совместную жизнь. Мне икалось, когда он начинал подбирать имена нашим будущим сыновьям, игнорируя моё робкое замечание, что хотя бы часть наших гипотетических детей может оказаться девочками. Хотя сам же признался, что имя его первенцу выберет его величество. Но это не остужало пыла принца-наследника, ведь за первенцем будут и другие… Я по-прежнему то отмалчивалась, то отшучивалась, предпочитая поскорее перевести разговор на другую тему, и, кажется, его это не на шутку обижало. Во всяком случае, наша вторая ссора произошла именно на этой почве.

– Тебе что, совсем всё равно?! – кричал он. – Ты холодная, как рыба, у тебя совсем нет сердца!

Я обозлилась и ответила в том духе, что раньше его высочество наличие или отсутствие у меня сердца как-то не занимало, во всяком случае, он не потрудился выяснить этот вопрос, прежде чем уложил меня в свою постель. Тайрен обиделся ещё пуще и несколько дней со мной не разговаривал. На это раз гарем повёл себя умнее, насторожённо выжидая, чем дело кончится, и оказался прав – в скором времени мы опять помирились.

А с беременностью у меня всё не складывалось. С каждым новым месяцем я со страхом прислушивалась к себе, но весна перешла в лето, упала жара, порой становясь удушающей, в цветнике за павильоном расцвели пионы и ирисы, заросли за ними, на которые я не обращала внимания, оказались черёмухой, а потом воздух наполнил и пресловутый аромат жасмина, – а все усилия Тайрена поскорее обзавестись потомством ни к чему не приводили. Он даже пригласил ко мне придворного медика, но тот, осмотрев меня, посчитав пульс и глянув на язык, сообщил, что я полностью здорова и зачатию ничего не мешает. И на вопрос, почему же тогда оно не происходит, развёл руками: «Воля Неба».