Надежды мои не оправдались: Райдэки не вернулись ни к обеду, ни к вечеру, а утром следующего крама я стала нервничать, не случилось ли с мужчинами беды. Дурацкое состояние бездействия и полной изоляции спокойствия не добавляло, поэтому раздражение я вымещала на Ное и фрэйсерах, у которых с Торном и Кайлом была связь, но вместо развернутого ответа на вопрос: "Что с тан орисом и его сыном?" эти придурки просили меня не волноваться и уверяли, что все под контролем.

Возможно, их женщин такое объяснение и устраивало, меня же откровенно бесило, и на следующий день я уже была такая как надо — стерва, на злой язык которой лучше не попадаться. Волосы без ежедневной укладки снова начали виться, а из-за короткой стрижки еще и торчали в разные стороны кудрявыми рожками. Цвет я, за ненадобностью поддержания конспирации, вернула себе прежний, и теперь была похожа на одуванчик — рыжий, демонический одуванчик.

Нервно накручивая по дому круги, я подолгу смотрела в окно, и когда в небе над островом зависло несколько десятков флаеров и из первого же спустившегося вниз летательного аппарата вышел Торн, я сначала облегченно выдохнула, а потом разозлилась еще больше.

Три крама. Свинья. Неужели за три крама нельзя было как-то связаться и сообщить, что жив и все прошло хорошо?

Усевшись в кресло лицом к двери, я сложила на груди руки, натянув на лицо маску нарочитой небрежности, и замерла в ожидании.

Вселенная, как же сложно выглядеть равнодушной, когда внутри тебя все вибрирует и дрожит, словно разбуженная струна, а глупое сердце сжимается в ожидании чего-то, чего ты не можешь ни осмыслить, ни объяснить словами.

Послышались торопливые шаги, дверь резко распахнулась, впуская в комнату запах и энергетику мужчины, а потом и его самого — высокого, подтянутого, подчеркнуто-серьезного. Кажется, таким я впервые увидела его на "Фениксе": жестким, неуступчивым командором, с бьющей на поражение сталью во взгляде.

Заметив меня, он широкой тенью застыл на пороге, а потом бесшумно перетек в комнату.

В зыбком молчании мы, не мигая, смотрели друг на друга — глаза в глаза, словно сквозь них могли увидеть собственные души.

— Решил, наконец, извиниться? — первой не выдержала я, окатив Торна холодом своего тона.

Он плотнее сжал губы, так ничего мне и не ответив, а затем вдруг тихо спросил:

— Зачем нужно было так?

— Так — это как? — то есть вместо извинения мне еще и претензии собрались предъявлять? Райдэк, да ты просто непрошибаемый.

— Ты ведь нашла возможность сообщить Зарте, что жива, — с явно звучащей в голосе обидой ответил Торн. — Ее чувства ты пожалела, а на мои просто наплевала?