— А твое какое дело?

— На что ты себя, князь, обрекаешь? Каждый день твой будет Видовым. Не будет тебе покоя.

— Разве просил я о нем?

— Все ты сделал для них — такого никто не сделает. И все равно повержены они. За грехи отвечать им еще пять веков.

— Я остаюсь с ними.

— Твоя воля, светлый князь. Я смогу сделать для тебя совсем немного — когда солнце будет клониться к закату, лишат тебя жизни.

— Не за жизнью шел я на поле Косово.

Эх, светлый князь, светлый князь! Неужто жизнь не дорога тебе? Одно слово — и снова будешь ты как прежде осаждать коня своего сильной рукою, пить золотистую шливовицу из драгоценных кубков и перебирать шелковистые кудри красавиц. Всего одно слово! Вот уже дрогнуло сердце княжеское, хочешь ты пасть в ноги своему новому владыке и признать его власть над тобой, — тут-то сразу мир переменится, и не надо будет тебе завтра класть голову свою на плаху окровавленную. Но застряло слово в гортани, да ноги одеревенели. Что не пускает тебя, князь? Разве есть что-то дороже жизни? Подумай покамест над этим, покудова есть еще время…

Как повелось уже, зовет Баязид князя Милоша в шатер султанов на трапезу, подает ему яства царские да говорит:

— Смотри, князь, обманывал я, убивал исподтишка — а султаном стал. А ты был прям и честен, за других вину брал на себя — и вот ты на пороге смерти. Так кто из нас прав?

— Тьма не может быть правой пред светом, а ложь — пред истиной.

— Эх, светлый князь! Не хуже меня ты знаешь, что империи строятся железом и кровью, ложью и ядом, поддельными письмами и кинжалами в спину.

— Зато потом и рассыпаются в один миг, будто и не было их.

— Но не построить их по-иному!

— Значит, и браться не след. Остается в веках лишь то, что в добре было зачато.

— Все красиво, князь, у тебя на словах. А на деле вот убил я отца своего и брата, дабы султаном стать. Согрешил я пред ликом Всевышнего. Взять бы Ему — да наказать меня смертию. А нет…

— Он накажет тебя жизнью.

— Что ж ты, светлый князь, даже и не убьешь меня? Меня, разорителя Сербии?

— Нет, Баязид, и не проси. Не судия я тебе. Да и не от хорошей жизни отцеубийцами становятся. Бывало, что князья сербские султанов убивали, но чтоб сразу двух да в один день — не было такого.

Рассмеялся Баязид: