— Хоть и упрям ты, как ишак, а по сердцу мне! Добрые побратимы из нас вышли бы.

Глянул Милош в глаза Баязиду, хотел сказать ему что-то важное — да запнулся и замолчал. Но потом молвил все-таки:

— Добрые. Только не братаются сербские князья с истребителями народа своего.

* * *

К вечеру день клонится, тучи свинцовые небо заволокли. Волки рыщут на поле брани, вороны стаями слетаются на кровавую тризну. Вывели янычары царя Лазаря, князя Милоша и других сербов пленных на погибель лютую. Сидит Баязид на троне султановом, на казнь смотрит. Первым встречает смерть царь Лазарь. Стоит он в рубахе белой, ветер треплет седые его волосы. Светел лик царя. Не за себя скорбит он, за народ свой, но знает царь, что двери царствия небесного открыты для всех сербов в Видов день, и не собьются они с пути. Подходит к нему князь Милош, и прощаются они, как отец с сыном, обнимаются и троекратно целуются по сербскому древнему обычаю.

— Ты прости меня, господарь мой. Много я грусти тебе принес. Был несдержан и груб, буйством славился. Не мог спокойно на месте сидеть. Творил, что хотел, с тобой не советовался. Судьбу каждый день Божий испытывал. Дочь твою вдовою оставляю. Прости, отец.

— Прощаю тебя, сын мой, хотя и нет за тобой вины. Во всем я виноват, я один. Господарь — плоть от плоти народа своего, негоже ему пребывать в благости, когда такое вокруг деется. Верю я, князь, что скоро мы встретимся.

— Встретимся, владыка. Нам отныне всегда вместе быть.

Падает глава царя Лазаря, за нею — глава князя Београдского, а там головы сербов сыплются, как горох. И кто сказал, что у князей с севера кровь другого цвета, нежели у простых людей? Смотрит на казнь Баязид. Глаза его темные и бездонные, как озера на Дурмиторе, пеленою бледною затянулись. Видит ли он в тот миг свою бесславную погибель от руки черного владыки с востока? Иль поражение народа своего? Кто знает? Но лишь положил князь Милош главу свою на плаху окровавленную, вышло солнце закатное из-за туч, и заиграли кудри на ветру золотом червонным. Отвернул глаза Баязид, не посмел на красоту такую смотреть. Негоже тебе было, светлый князь…

Подходит после казни к Баязиду царедворец лукавый. Подносит две головы — с седыми волосами и золотыми. Говорит он Баязиду:

— Чего делать нам с псами этими? Скормить их свиньям? Иль на копья поднять, дабы все могли видеть позор их?

Ударил Баязид царедворца сапогом в лицо. Покатился тот по ковру, скуля как собака.

— Как обращаешься ты к султану, нечестивец! — вскричал Баязид. — Аль не знаешь ты, кто перед тобою? За это быть тебе самому на копье!