Старлей вздрогнул, точно его ударили током; должно быть, решил, что настало время «Ч».

— Я к вам обращаюсь! — слегка прикрикнул я, чтобы вывести молодого офицера из ступора. — Что это такое?

Мой палец указывал на грубо обрезанную чем-то прямо по центру латунную схему на переборке.

— В-в-виноват, тащ кап-втор-ранг! — наконец выпалил старлей. — Исправим!

— Ха! — Я позволил себе благостно усмехнуться. — Как же вы это исправлять-то будете? В море? Занесите в журнал недостатков, и проследить за починкой во время планового ремонта в доке…

— Есть!

— …и кому это понадобилось? Портить казенное имущество?.. — риторически вопросил я, подняв взор к верхней палубе, прекрасно зная ответ.

— М-м-матросам! — неожиданно ответил старлей.

— Для чего? — картинно удивился я.

— На маклачки!

Еще секунду на посту было тихо. А потом помещение взорвалось здоровым смехом — смехом людей, которые преодолевали страх смерти.

Хорошо. Очень хорошо. Вот так неожиданно вредная традиция украшения матросами дембельской формы чем ни попадя, включая детали с боевых постов, сыграла во благо.

Я улыбался. И тут пришел приказ.

Мы сидели на посту радиоэлектронной борьбы. Приказ требовал поставить активные помехи на указанных каналах. Для справки — постановка таких помех в сложившихся условиях, согласно международным нормам, равнозначна объявлению войны.

Пост сработал великолепно, как на учениях. Пошел отсчет; прозвучало «Товьсь!», и через пару секунд «Ноль!». Мы оказались на войне, и каждый понимал это…

9

Боялся ли я смерти, когда начиналась настоящая боевая операция? Нет. Не до того было. Надо работу делать. Уверен, остальные чувствовали то же самое. Отвлеченные мысли скользнули куда-то в глубь сознания, робко оттуда выглядывая, словно проверяя, жив ли я еще.

Это продолжалось всего пару минут.

Потом пришел отбой.