— Я горжусь тобой, Жаки.

Как же Броне хотелось сказать эти слова раньше. Они буквально жгли горло, но не представлялось подходящего момента. В компании Ёлко и Фортуны было куда как сподручней говорить о делах, политике, проводить разбор полётов штурма клуба «Кампричикос», но никак не уделить внимание скромно сидящей в дальнем уголке большой глубокой ванны, больше напоминающей компактный бассейн, миловидной француженке.

Но теперь, когда аналитик и лекарь покинули помещение, удовлетворившись внешним видом и состоянием здоровья слечны Лешей, та смогла подозвать к себе Жаки и погрузить пятерню в мягкие, приятные на ощупь, длинные волосы подчинённой.

— Гор…дитесь? — в голосе девушки слышались разом надежда и недоверие.

— Ты сильно выросла с нашего с тобой последнего боя. Твоё поражение является не столько следствием ошибок или недостатка навыка, сколько результатом неприспособленности классической школы магии к противостоянию на сверхблизких дистанциях, — ответила Броня. — Но главное не это. Куда важней, что ты ни на секунду не усомнилась в том, кому намерена служить. Но знаешь, что заставило бы меня гордиться ещё сильней?

Ответом был внимательный взгляд больших голубых глаз блондинки.

— Если бы ты наконец перестала сомневаться в том, кем ты являешься.

Жаки некоторое время размышляла. Её личико, разом задумчивое и довольное, выглядело забавно и умильно.

— А кем я являюсь?

— Знаешь… правильней было бы, если бы я отправила тебя саму размышлять над ответом на этот вопрос, вот только ты этот ответ уже знаешь и ведёшь себя соответственно этому типажу, — спокойно ответила Броня. — В данный конкретный момент Жаклин Кюсо — это паладин Лешей.

Синеглазая задумалась. Даже её рука, шарящаяся в золотистых волосах француженки замерла к вящему недовольству последней.

— Не нравится мне слово «паладин». Оно вызывает ассоциации с весьма конкретными стереотипами. Тут определённо нужен феминитив. «Паладья». Есть такое слово?

— Паладинша? — изогнула бровь Жаклин. — Такое слово в богемийском точно есть.

— Да есть, но мне не нравится, как оно звучит. Сразу представляется какая-то толстая пани Клавдия из дешёвой студенческой — в смысле ВУЗа для челяди — столовки с цигаркой в зубах, — поморщилась девушка. — Фу, мерзость какая. Пусть будет паладья. Мне нравится. И вообще, я богиня или как? Как сказала, так и будет!

— Ладно, принято, — улыбнулась француженка, которую непосредственность госпожи больше не пугала, а расслабляла. — Раз уж мы с этим разобрались, тогда… погладь паладью!

Она решительно ткнула указательным перстом в лежащую на её макушке длань аватары божества, а затем слегка поелозила головой.