Сначала мне было даже интересно: в отличие от всех остальных занятий тут я хотя бы понимала, о чем идет речь. Предмет был действительно только теоретический: здесь изучались возможности применения магии в условиях существующего законодательства. Когда преподаватель стал приводить примеры, я даже отвлеклась от самокопания и раздувания из страхомухи страхослона. Но потом он углубился в такие юридические дебри, что я потеряла нить разговора, и через некоторое время обнаружила, что уже давно смотрю в окно, где снова накрапывает дождь.

Люблю легкие летние дожди. Они так приятно шелестят. В отличие от студентов, сидевших в основном в средней секции аудитории в форме амфитеатра, я села подальше, чтобы никого не отвлекать, и мне было хорошо видно, как за окном качаются от легкого ветра ветви деревьев, как бегут куда-то стайки девчонок, визжа и прикрываясь магическими зонтиками. Потянувшись к окну, я осторожно, чтобы никто не услышал скрипа, отодвинула задвижку и приоткрыла створку. В аудиторию тут же ворвался легкий ветерок и шелест падающих капель. Преподаватель недовольно покосился на меня. Я притворилась, что плохо себя чувствую, и мне нужен воздух: с дамами в тесных корсетах такое бывает довольно часто. Преподаватель покачал головой и вернулся к лекции, ничего мне не сказав, из чего я сделала вывод, что окно можно не закрывать. Я пододвинулась к краю лавки и облокотилась о подоконник. Оказавшись так близко к открытому окну, я тут же была атакована водяной пылью, но после духоты аудитории это было даже приятно. Зелень снаружи была яркой, а воздух свежим и таким вкусным, что его хотелось пить.

По подоконнику полз жучок. Маленький такой, с сиреневыми надкрыльями. Он полз деловито и казался очень уверенным в себе, но спустя некоторое время наблюдения за ним я поняла, что жук просто делает хорошую мину при плохой игре: несчастное насекомое двигалось по широкой гладкой колее из краски, образовавшейся между двумя плохо подогнанными досками, и никак не могло выбраться. Через каждые три-четыре сантиметра жучок поворачивался в сторону и пытался ухватиться за край, но неизбежно терпел неудачу. Мне стало жаль его. Со мной тоже в жизни бывали случаи, когда что бы я ни делала, а помочь могли только посторонние. Так что я выставила мизинец и подтолкнула жучка кончиком ногтя. Он сначала возмущенно поводил усиками, потом огляделся, понял, что наконец-то свободен от плена, и шустро пополз дальше.

Я улыбнулась и положила подбородок на скрещенные пальцы рук. Конечно, нехорошо сидеть в такой позе, когда носишь декольтированные платья, но ни справа, ни слева от меня никто не сидел. В аудитории вообще почти не было народа: близнецы, я, да еще пятеро отчаянно зевающих от скуки студентов. Так что я с удовольствием расслабилась и прикрыла глаза, чувствуя, как прохладный ветерок осыпает водяной пылью слегка горящие от духоты щеки и щекочет мне грудь. Накидка на моих плечах колыхалась, и время от времени меня тянуло почесать те участки кожи, которых касался ее уголок, украшенный серебряной капелькой, но я терпела, ведь это некрасиво — чесаться у всех на виду. Я и так тут совсем не по-светски развалилась, прикидываясь больной. Но когда моей груди коснулся выпавший из прически волосок, я не выдержала и осторожно почесалась.