— Можешь остаться при своем мнении, — сказал я, — или при­нять мою дружбу и убедиться в своей неправоте.

— Я редко бываю неправ, Эмрис. Прощай.

Его люди вышли вслед за ним. По улице застучали копыта и веко- ре затихли в отдалении.

Пеллеас закрыл дверь и повернулся ко мне.

— Опасный человек, господин мой Мирддин. Тем более опасный, что сам не знает, как себя вести.

Я знал, что Пеллеас прекрасно разбирается в людях.

— Не знает, как себя вести, верно. Однако не думаю, чтобы он же­лал мне зла. Быть может, он сам не знает, чего хочет.

Мой товарищ медленно покачал головой.

— Человека, который не знает своего сердца, лучше поостеречься. Держись от него подальше, господин мой. — И он произнес вслух то, что тревожило и меня: — Кто знает, насколько Моргана его искале­чила?

Если встреча с Лотом меня смутила, то обед с Игерной, напротив, прошел чудесно. Она надела лучший наряд и в мерцающем золотом свете сотни свечей — свете, который, чудилось, излучает она сама, — казалась еще краше, чем прежде.

Она поцеловала меня, когда я вошел в комнату, где уже стоял стол, и, взявши за руки, отвела к креслу.

— Мирддин, я боялась, что ты не придешь, и мне придется тоско­вать в одиночестве.

— Ты напрасно тревожилась, госпожа моя. Если б ты столько раз ужинала всухомятку на дорожной обочине, ты бы ни за что не пропу­стила случай отобедать в уюте. А будь ты мужчиной, ты бы не смогла обидеть столь прекрасную даму, как та, которую я вижу перед собой.

Она по-девичьи зарделась.

— Дорогой Мирддин, — прошептала она, потом резко оборвала са­ма себя: — Ты не принес меч? — Она взглянула на мои руки, словно я прятал его в ладони.

— Я не забыл. Пеллеас принесет его позже. Я подумал, что лучше мне не выходить с ним на улицу — кто-нибудь может увидеть.

— Мудро. — Усадив меня, она повернулась к столу, наполнила ви­ном два серебряных кубка, опустилась на колени рядом с креслом и протянула один кубок мне, словно служанка — господину. Я смутил­ся, но она сказала, продолжая держать кубок: — Дозволь мне сегод­ня тебе служить. Пожалуйста. Это малая плата за все, что ты для ме­ня сделал.

Я легонько покачал головой:

— Все, что я сделал? Госпожа моя, ты слишком высоко меня це­нишь. Я не достоин твоей признательности.