«Странный Он, этот Бог любви, — думала Харита. — Совсем не такой, как другие известные мне боги». Так непохож на Бела, который в своем двойственном аспекте — изменчивости и постоянстве — требовал самого простого служения, да и то необязательно. Да, он не слишком заботился о своем народе, не слишком помогал людям, но и не делал вид, что о них радеет. Он был одинаково равнодушен к жрецу и к бродяге.

Но этот Всевышний утверждает, что печется о Своих людях, просит, нет, требует, чтобы от Него одного ждали суда, руководства, защиты. И при том Он может быть недоступен, холоден, далек и переменчив, что твоя Кибела.

Тем не менее Харита обещала служить Ему, крестилась в христианскую веру. Почему?

Не потому ли, что она мечется и устала метаться, искать, жить без всякого смысла? Поэтому ли?

Как птичка, запертая в хлеву, бросается на немые, бесчувственные стены, так Харита пыталась понять свои мысли и чувства, всякий раз натыкаясь на молчание и безразличие. Вопросы ее оставались без ответа.

Ладно, к новому Богу ее привлек Его Сын Иисус, Который жил человеком среди людей, учил любви, учил, как войти в царство мира и бесконечной радости. Да, в такое стоит поверить. Но зачем?

Бел не сулит ничего невозможного, не дает пустых обещаний. Жизнь и смерть для него едины. Иное дело — Иисус. Если Харита верно поняла Давида, Иисус, истинный Бог, принес Себя в жертву, чтобы все могли заново родиться и войти в Его Царство — такое же далекое от нее, такое же бесплотное, как и любовь, которую Он обещал уверовавшим в Него.

«Только веруй, — говорил ей Давид. — Он не просит от нас понимания, только веры. Написано: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего (единородного), дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную»

Только веруй! Воздвигнуть Атлантиду из вод — и то было бы легче! Как поверить в Бога, Который незрим, но объявляет всю вселенную Своим достоянием, Кто требует беззаветного служения, но Сам молчит, Кто зовет Себя Отцом, но не пощадил Своего единственного Сына?

Лучше уж верить в Бела, в Ллеу, в Матерь-богиню, в любого из множества богов и богинь, которым поклонялись люди с начала веков. Лучше не верить ни в кого и ни во что… мысль, от которой веет спокойствием гробницы.

«Боже! — в отчаянии вскричала она. Ветер и дождь, стучавший по склонам Тора, заглушили слова. — Боже!»

Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

Ночью утих дождь, ливший без перерыва несколько дней, и возвратилась весна. Харита несколько мгновений пролежала в постели, чувствуя, как свет проникает в тело и душу, потом вспомнила, что ничего не ела вчера и позавчера. Она ощущала голод и в то же время легкость, как будто за ночь растаяло бремя тоски, рассеялось, словно тучи. Хотя ничто не изменилось.