— Ведите Хариту в дом. Я займусь телом.

Аваллах отдал ребенка Руне и повел Хариту во дворец. Руна шла за ними.

Когда Хариту с младенцем проводили в ее покои, Аваллах вернулся во двор.

— Я не знаю тебя, — обратился он к Эйддону, — но вижу, что ты сослужил мне добрую службу — доставил домой мою дочь, за что я тебе благодарен.

Эйддон печально покачал головой.

— Не благодари меня, ибо я и сейчас охотно поменялся бы с Талиесином местами.

— Ты был его другом?

— Был и остаюсь, — сказал Эйддон. — Меня зовут… — он замялся, — меня зовут Мелвис, и я приветствую тебя от имени моего отца, Пендарана Гледдиврудда, владыки Диведа.

— Да, друиды, которые принесли мне весть, говорили о твоем отце. Тебе и твоему брату рады в моем доме.

Они подошли к телеге, и Аваллах долго и печально глядел на певца. Лиле вернулась со слугами, которые принесли носилки. Когда тело вносили в дом, во двор вбежали, запыхавшись, Давид с Колленом. Лица их были искажены горем, рясы развевались на бегу.

Давид приблизился к телу и некоторое время стоял, как громом пораженный, потом, вытащив из складок рясы сосудец, окунул палец в елей и начертал знак креста на хладном лбу Талиесина. После этого оба монаха преклонили колени и стали молиться об упокоении своего друга.

Когда они закончили, телом занялась Лиле. Давид встал и пошел к Аваллаху.

— Твой слуга заметил нас по дороге и передал скорбную весть. Мы прибежали сразу. Где Харита?

— Ее отвели в комнаты. Она сегодня проделала долгий путь.

— И все же я к ней зайду, — сказал Давид. — Хотя бы ненадолго.

Монахи вошли во дворец и нашли женщин в комнате наверху. При виде Давида Харита встала и пошла навстречу. Священник обнял ее, взял за руку и усадил на кровать. Довольно долго они сидели молча. Потом вошла Лиле и сказала, что тело положили в зале.

— Ты видел… видел Талиесина? — спросила Харита Давида.

— Я принес елей и помолился о нем.

— Какой теперь прок от твоих молитв? — тихо, но резко спросила Лиле.

Давид не ответил ей.