Я встал, с хрустом размял плечи и прошелся по комнате, старательно впечатывая шаги в бетонный пол. Ярослав докурил сигарету и выплюнул ее в мою сторону.

- Знаешь, кто повязал Лору? — я остановился за спиной допрашиваемого. — Не убил, а именно взял, как паршивого щенка за шкирку? Я. И княжну спас я. Личный телохранитель Мирославы Щербатовой. Ты меня должен знать. Ведь кто-то же готовил заказ на мою ликвидацию. Да не удалось. Кишка тонка оказалась.

- Не слышал, — равнодушно ответил Бакринский.

- Ну и ладно, — не стал доказывать я. — Расскажи лучше, с кем контактировали твой старший брат и Лужины. Судя по твоим ответам, они активно встречались с какими-то эмиссарами из Москвы. Кто эти люди, ты тоже не знаешь? Но они были. Давай подробнее про них.

- Я уже говорил старшему следователю из УКБ, какой смысл мне повторяться?

Я вздохнул. Бакринский на контакт не шел, как и было написано в докладной записке, лежащей в досье. Полное отрицание своего участия в подготовке боевых акций. А ведь не последний человек в Роду. Держал в руках связи между лабораториями. Главным там был один из родственников Аляповых, но Ярослав отвечал за контракты химерологов в полной мере. Значит, какие-то контакты московских людей с костромскими проходили и через него. Должны проходить.

- Тебя не пытали, Ярослав? — поинтересовался я, отмеривая от сидящего пять шагов. Главное, сделать вид, что проводишь какие-то манипуляции, да еще лицо сосредоточенно наморщить, оглядеться по сторонам.

- К чему вопрос? — насторожился Бакринский. — Конечно, пытали. Выворачивали суставы, потом вправляли их на место. Плетью магической били. Какую-то гадость кололи. Я ведь все рассказал, что знал.

- Задавали не те вопросы, вот в чем дело, — покачал я головой, доставая из кармана ручку. Медленным пассом превратил его в кинжал и вытащил из ножен клинок. Ясни довольно зашипел, активизируясь в виде серебристых всполохов.

Ярослав побледнел. Мысль о невыносимых болях, причиняемых ему магическими артефактами, сидела глубоко внутри и не давала покоя. Незажившие раны на спине и животе как-то сразу дали о себе знать. Бакринский подвергался пыткам в течение первой недели, как только попал в сумрачные подвалы князя Щербатова, и выплюнул вместе с болью все, что знал. А теперь не понимал, что нужно этому странному парню. В досье записано признание, какой смысл опять подвергать пыткам? Какой жуткий нож…

Резкая боль, начавшаяся от левой ключицы, переползла по диагонали вниз в подреберье и застыла в одной точке, выкачивая жизненные токи из тела. Холод стал проникать внутрь с яростью дикого хищника и останавливать кровь в венах. Бакринскому показалось, что в артериях образовалась ледяная каша и с сухим треском начала продвигаться к сердцу.